- Соколов Николай Викторович, - проговорил мулат почти без
акцента и продолжил на трансколониальном языке, альянсине, - две
тысячи четыреста двадцать восьмого года рождения.
- Так точно, - эхом отозвался Николай.
Пока лысый делал какие-то пометки в своём компьютере, заговорил
седой.
- Я контр-адмирал Спаркс. И я руковожу этой дисциплинарной
комиссией по штрафным санкциям, - сказал старикан скрипучим, как
старая половица, голосом.
Николай попытался вспомнить, не слышал ли он когда-нибудь об
этом человеке. Не вспомнил. Двоих других Спаркс представлять,
похоже, не собирается. Очень удобно. И чёрт с ним. Всё равно,
решение принимает лично он.
- Итак. Три недели назад, двадцатого апреля две тысячи четыреста
шестьдесят второго года, произошёл инцидент с вашим участием. В
результате которого вы попали под трибунал, были разжалованы из
лейтенант-майора в энсины. И списаны с эсминца «Киренаика».
- Так точно, - ответил Николай спокойно, не выказывая никаких
эмоций. Не дождутся, крысы конторские.
- Вы можете рассказать нам о сути инцидента? - спросил Спаркс, -
в двух словах.
Николай уже знал, к чему клонит хитрый старый клещ. Всё
произошедшее было не только записано со слов участников поминутно.
Но и зафиксировано аппаратно, в приложении к бортовому журналу.
Вопрос же подталкивал штрафника облегчить или усугубить свою
участь. Едва отвязавшись от трибунала, усугублять Николай ничего не
собирался.
- С моей стороны имело место сомнение в компетентности старшего
комсостава корабля. Повлекшее за собой эмоциональное проявление
неуставных отношений.
- Вы разбили лица капитану и старшему помощнику, прямо на
мостике, - подал голос брюнет из флотской безопасности.
Николай кивнул и встав по стойке смирно, щёлкнул каблуками.
- Так точно.
- И каковы же были ваши мотивы? В чём причина ваших действий? -
не отставал безопасник.
Не раздумывая, Николай выдал заранее заготовленное:
- Это была немотивированная вспышка насилия, спровоцированная
длительным, непрекращающимся стрессом и личными проблемами, не
имеющими отношения к службе, - отрапортовал Соколов, - в чём
полностью раскаиваюсь и готов понести заслуженное наказание. Я уже
принёс личные и письменные извинения капитану Перкинсу и старшему
помощнику Лебовски.
Безопасник картинно закатил глаза и откинулся на спинку кресла.
Контр-адмирал же ухмыльнулся уголком рта и слегка наклонил голову
вперёд.