– Давай, убивай!
Лунев прекрасно понимал, о чем думал Бабай, произнося свои последние слова.
– Учти, поганец, ты сам попросил. И зря. К чужим просьбам я отношусь чутко.
Лунев отцепил цепь от крюка лебедки. Затем размахнулся и пнул Бабая в бок, но не носком, а по-футбольному – щечкой ботинка. Это сдвинуло легкое тело на полметра к месту, где обрывалась площадка пятого этажа. И тут к Бабаю пришло осознание страшной истины – теперь с ним уже не блефуют. Бросило в жар.
– Не надо! – Бабай уже не кричал, а хрипел.
– Это чой-то? – спросил Лунев. – Даже очень надо. Сейчас ты у меня войдешь в невесомость.
– Что вы делаете?!
– Ой, он уже на «вы» перешел. – Лунев посмотрел на Бабая с улыбкой. – Случается такое, а?
– Что вы де-ла-е-те?!
– Да вот, дружок, хотел тебя спихнуть. И представил, что ты в полете наложишь в штаны. Такой крутой и весь в дерьме. Верно?
Лунев замахнулся для очередного пинка. Бабай понял: это конец. Он дернулся, как червяк, которого потрогали палкой.
– Фу! – сказал Лунев с отвращением. – Уже обделался…
– Нет, – заорал Бабай, – все скажу. Спрашивай.
– Кто был в компании, когда вы убили капитана Прахова?
– Мы не знали, что это капитан! Клянусь, паддой буду!
– А некапитанов убивать можно? Просто так, не понравился – и готов?
– Я его не убивал, клянусь…
– Кончай, Бабай, имел я твои клятвы. Кто его душил, кто резал? Быстро!
– Удавку набросил Шуба. Заточкой кольнул Гоша.
– Кто такой Шуба?
– Аллигатор. Ко всему эмигрант.
– Бабай, оставь феню, я её не люблю. Говори по-русски. Значит, Шуба беглый уголовник?
– Да, очень крутой. Псих. На игле он.
– На кого тянет помочи?
– Командир! – Бабай захныкал. – Скажу – мне доска.
– Возможно, но это потом. А сейчас – вольный полет. Выбирай.
– Толкай! Пусть подохну!
Как любой профессиональный алкаш, Бабай то и дело менял поведение. Накатывала волна хмельного остаточного обалдения, он сразу становился дерзким. Неясные видения в мутной башке не позволяли воспринимать действительность такой, какой она была на самом деле. Также внезапно дурь слетала с него, в одно мгновение превращая в слизняка, перепуганного, безвольного, больше всего желавшего взять в руки стакан с водярой, хряпнуть содержимое и закосеть. Ему казалось, что все происходящее всего лишь дурной сон, который исчезнет, едва проснешься.
– Кто такой Гоша?