– Эй, крошка, ты чего?
– Беляш съела в поселке, – отвечаю. – Мить, я пойду, отравилась.
Он понимающе кивает и очень резво стартует совсем не в сторону дома. А я едва дохожу до ворот и снова падаю, едва захлопнув их. Бабушка кормит кур во дворе, но на самом деле просто наблюдает за моими терзаниями, посыпая пшеном двор.
– Стася… – зовет меня через пару минут бабуля, и я поднимаю голову. – Я тебе подготовила отвар из кувшинки… Если не хочешь носить этого ребенка – выпей, - она говорит не осуждающе, но с явным сожалением. Я встаю, медленно подхожу к бабушке, стараюсь не смотреть в ее глаза, а она тихо добавляет: - Но помни, что это останется на твоей совести, в тебе умрет жизнь, так что не удивляйся, если детский плач станет сниться по ночам.
Бабушка меня понимает, а я ведь ничего так и не говорю. Я ничего не просила, а она уже все подготовила.
Выход есть.
И я иду в дом. Стакан стоит на столе в кухне. Спасибо, бабушка!
Граненое стекло касается моих губ…
Жидкость пахнет цветами…
Я делаю первый глоток…