Власов с сожалением направился обратно в офис – клиент стучал тростью сзади, как наваждение.
– Я работаю не бесплатно. – Власов еще раз попытался отпугнуть клиента. – И за работу возьму дорого, тем более сверхурочную.
– Берите. И пускайте в пыль. Главное, чтобы целым осталось родовое зерно.
– Слушайте, как вы можете?.. Портить такой экземпляр?
– Могу.
Вначале старик показался невзрачно-серым, безликим, возможно оттого, что к вечеру весь мир казался черно-белым и смазанным, а тут Власов увидел высокого, породистого человека, по виду учителя на пенсии. Правда, выглядел он так, будто недавно встал больной с постели: воспаленные, поблескивающие глаза, провалившиеся щеки, растрепанные седые волосы. И при этом без явных следов душевной болезни – чистенький, какой-то светящийся и пахнущий незнакомым и приятным дезодорантом.
Нет, это не провокатор, хотя не исключено, что выдает себя не за того, кто есть на самом деле.
– Ну, хорошо. Как говорится, воля клиента – закон, – нехотя согласился Власов и вошел в офис. – Оформим заказ… Завтра к шестнадцати устроит?
– Не устроит. – Старик оперся на трость двумя руками и ссутулился. – Распилите перл сейчас же, в моем присутствии. И чтобы никто посторонний не видел.
Рабочий день кончился, и в течение десяти минут камнерезку следовало сдать на охрану, поэтому Власов попытался уклониться от столь решительной просьбы:
– Никого из мастеров уже нет. Посмотрите на часы!
– Сделайте это сами, – мгновенно сориентировался старик.
– Предлагаете самому встать к станку?
– Вы же специалист по огранке драгоценных камней. Точили же вы кабошоны для казахов?
Он и про казахов знал, что привозили хризопраз…
– Кто вам сказал?
– Сказали… Тем более здесь не так много работы.
– Но это будет стоить денег…
Старик достал старомодный бумажник-гаманок.
– Пожалуйста. Сколько? Основное условие – конфиденциальность.
Власов привык к богатым клиентам, но на сей раз внешний вид, жемчужина и кошелек никак не сочетались. И вдруг поймал себя на мысли, что оттягивает срок лишь по одной причине – не хотелось в тот же час разрушать красоту и целостность жемчужины со столь уникальным ориентом; хотя бы сфотографировать ее, чтобы потом показывать, что держал в руках…
– То есть вам нужно сделать аншлиф? – уточнил он.
– Не знаю, как это называется. Мне необходимо обнажить родовую песчинку, первоначальное зерно, – хладнокровно объяснил старик. – Чтобы я мог видеть ее.