— О-о-о… — трагично простонал призрак. —
Это долгая, наполненная мистическими событиями история.
— У меня как раз полно свободного времени.
Аленка уселась на мостки, поджав под себя
ноги и натянув на колени подол. Плотнее запахнула шаль и, склонив голову набок,
отчего кончик ее косы почти достал воды, приготовилась слушать.
— В прошлом я был великим магом… — тягуче
начал призрак.
Дальше шли истории из жизни о том,
скольких он зарезал, скольких перерезал, а скольких заколдовал — не счесть. Истории
были довольно однообразные, совершено неправдивые и оттого скучные, как
затянувшаяся мелодрама. Славик явно набивал себе цену, не замечая, что
единственная слушательница начала нещадно зевать и клевать носом.
— Теперь у меня два пути, — наконец
призрак перешел к действительно важному. — Либо отыскать чистую душу, которая
меня пожалеет и проводит к Вечному Свету. Либо я должен напугать два миллиарда
детишек и навсегда поселиться в преисподней.
— И ты выбрал самое легкое, —
произнесла Аленка, заранее зная ответ.
Призрак вздохнул и громыхнул костями рук.
— Мне тогда так казалось… — голос
его не скрывал обиды. — Но знаешь, какие сейчас дети… Они ни во что не
верят и призраков не боятся. А те, что маги, вообще дикие, огнем в меня
кидаются и шаровыми молниями.
— И поэтому ты пришел в деревню?
Новый вопрос, который не требовал ответа.
— Да мне всего-то каких-то пару миллионов
детишек напугать осталось, — приободрился призрак. Но быстро скис: — Правда,
такими темпами, мне плавать по озерам-болотам еще веков десять.
Аленка задумчиво покусала губы и спросила:
— Очень хочешь в преисподнюю?
— Я хотел бы уйти в Вечный Свет, — на
безликом черепе призрака отобразилась вселенская грусть. — Но кто ж согласится
проводить?.. Предлагал, и умолял, и угрожал… все без толку. Может, ты
согласишься?
Аленка решительно поднялась, поправила
шаль и коснулась амулета:
— Почему бы и нет?
Призрак покачал головой, едва снова не
потеряв ее.
— Провожатый должен пройти испытания без
магической защиты, — проговорил он. Заметил, как Аленка колеблется, и надавил
на жалость: — Такая чистая душа, как у тебя, и испытаний получит немного.
Жалость была ахиллесовой пятой Аленки. И
ее же проклятием.
— Подумаю, — пообещала она, уходя. —
А ты пока не пугай детишек, пусть эту ночь спят спокойно.