-
Тара, отмой девчонку и одень прилично, — приказывая экономке – рабыне, отец не
глядел в мою сторону. – Она будет компаньонкой для моей дочери Изабель.
Я
компаньонка для Изабель, его дочери. Как будто я не его дочь. Эти слова глубоко
ранили мою ещё детскую душу.
-
Да, хозяин! – присаживаясь в реверансе, сказала Тара.
Её
толстые руки тут же потянулись ко мне. Больно сжав плечи, она утащила меня из
холла. По пути приказывая двум рабыням вымыть пол.
Я
не первый раз сидела в лохани. Мама часто купала меня и нежно тёрла кожу
мыльной тряпкой. Тара же скребла так, что казалось, после купания я останусь
вовсе без кожи.
Она
мыла и ворчала.
-
Зачем он притащил тебя? Лучше бы продал. Хозяйка недовольна, — она тяжело
вздохнула и, сжав рукою мой подбородок, подняла его кверху. – Красивая. Какая
же ты красивая. Не быть тебе счастливой, Лили. Твоя мать передала тебе своё
проклятие. Красоту.
Она
цокнула языком, вертя моё лицо.
-
А мама сказала, что я буду самой счастливой, — не выдержала я.
Мои
первые слова за весь день и в защиту самой себя. Раньше это делала мама.
Глядя
на удивлённую Тару, я решила, что никому не позволю унижать меня и говорить мне
гадости. Я не буду, склонив голову, молчать. И я не страшусь злую экономку.
-
Если для твоей матери было счастьем рожать детей от масы каждый год, то она
была самой счастливой рабыней, Лили, — буркнула Тара, выливая на меня кувшин с
холодной водой.
Я
резко встала в лохани, расплескав воду. Самый первый подзатыльник прилетел мне
от Тары. Это было неожиданно и очень больно. За десять лет меня ни разу не
ударили. Мама никогда не била меня, говоря, что я самая послушная девочка на
свете. А тут какая-то злая тётка бьёт меня. Мои глаза от обиды защипали, но
слёзы так и не выступили. Наверное, я выплакала всё на могиле матери.
Единственное, что я смогла, это также зло посмотреть на обидчицу.
Тара
кинула мне простынь.
-
Вытирайся! – рявкнула она.
От
её грубого голоса я даже вздрогнула. Вот жестокая женщина. Как ей вообще
доверили когда-то смотреть маленького масу Эдмунда. Её близко подпускать к
детям нельзя.
Пока
я вытиралась, косо смотря на злую Тару, в комнату вошли две рабыни. Они
принесли мне одежду. Не успев закрыть за собою двери, рабыни продолжали
обсуждать вполголоса хозяина.
-
Видно, Мэг и после смерти держит хозяина за яйца, — шептала одна.