Я хорошо помнил: шестнадцать ступенек… Затем коридор… Третья дверь направо – комната Джека, следующая – моя…
На седьмой ступеньке я наткнулся ногой на что-то мягкое, перегородившее мне дорогу.
Чтобы понять, что перед тобой труп, света не надо.
Наклонившись, я нащупал холодную руку, распущенные длинные волосы, сбившийся халат.
Женщина.
Я ни на секунду не усомнился – на лестнице лежала мадам Дегри. В общем, мне было плевать на это, но меня обожгло мерзким холодком. Я коснулся ее руки, ее волос, ее халата.
Я даже попятился, но пересилил себя. Переступил через труп, поднялся в коридор, нашел третью дверь и толкнул ее.
В комнате горел ночник.
Тускло блеснуло зеркало, врезанное в стену, кажется, на месте бывшей двери. Два высоких окна были затянуты шторами, на полу лежал зеленоватый ковер. Шкаф, два кресла, столик с неубранными бутылками. А в глубине комнаты что-то вроде алькова.
Духота сковывала движения, кондиционер не работал. Зачем Джеку занавес над кроватью? Ему мешают москиты?
Я шепотом позвал:
– Джек.
Никто не откликнулся.
– Джек!
Тишина.
Я медленно подошел к алькову. Потом собрал в кулак тонкую ткань и резко рванул занавес вниз.
Занавес упал, и я увидел Джека Берримена.
Рубашку Джек успел снять, но на брюки сил не хватило. Внезапный сон сморил его, он упал лицом вниз. Мощные мышцы расслабились, Джек странно съежился. Я далее пульс не стал искать. Достаточно того, что я уже прикасался к старухе.
Значит, вот так выглядит человек, убитый адентитом?
Я подошел к столику.
Моя миссия сразу потеряла смысл. Я прибыл на остров помогать Джеку Берримену, но помогать было некому.
Минуты две я тупо смотрел на картину, выбранную, вероятно, по вкусу мадам Дегри. Чудовищный смерч расшвыривал по морю крошечные кораблики. Непонятно, куда они шли таким большим караваном? Не отрывая глаз от дурацкой картины, я хлебнул из ближайшей бутылки, потом плеснул виски в ладонь и растер лицо.
Глупо так умирать, подумал я. И сказал вслух:
– Глупость, она тоже от Бога.
И услышал:
– Неверно, Эл. Глупость – она от рождения. Бог не занимается такими мелочами.
Я стремительно обернулся.
Джек Берримен сидел на кровати, опустив на пол босые ноги. Он здорово похудел, глаза лихорадочно блестели, и вид у него был недовольный.
– Тут нелегко достать виски, Эл, – пробормотал он. – Зачем ты умываешься моим виски?