Красота Софии досталось от матери.
Если Ян унаследовал все черты своего отца-пруссака и даже в хорошем
настроении выглядел так, словно с неба вот-вот пойдет дождь из жаб,
то его сестра выглядела ярким лучиком и в мрачном поместье
Эссенов.
Рыжие волосы, задорно вздернутый
носик, очаровательные ямочки на щечках и зеленые глаза, в которых
будто бы от рождения поселилось ожидание радостного удивления. Еще
не распустившийся, этот цветок, без сомнения, вскружит головы
многим мужчинам.
— Но ты казнишь себя, — закончила
София. — Ты принял решение, был уверен в его правильности, но
сейчас сидишь с таким видом, будто все наши предки огласили в
отношении тебя вердикт — предатель!
— А это не так? — кисло ухмыльнулся
Ян. — Так-то получается, что я, будучи последним из рода, отказался
выполнять обязанности…
— Ян! — мягко прервала его сестра. —
Но ведь ты сам говорил, что у нас попросту не хватило бы денег на
содержание дома без жалования Стража. А тебе оно не светило еще три
года.
— Говорил.
— И это не говоря о том, что один бы
ты охотиться не смог. Даже мы вместе не смогли бы… Вообще, я
считаю, что дядя Богдан прав. И отец об этом говорил, когда… — тут
девочка немного запнулась, но быстро поправилась. — Раньше.
Помнишь, он ведь собирался отправить меня во Львов в этот самый
Гимнасий! Потому что понимал — дома нас ничего не ждет, кроме
охоты. Которая нужна-то была лишь для того, чтобы прокормиться!
— Адские твари…
— По-прежнему выходят за Пелену, да!
Но какие? Дохлая стая Гончих раз в месяц, с которой фермеры в
большинстве своем справляются сами? Гона не было почти сорок лет,
серьезные демоны давно не покидали Геенны! Наша служба превратилась
в фикцию!
— Это не так!
Вместо Яна эту фразу произнес Богдан
Коваль.
Он вошел в столовую стремительно.
Широко шагая, двинулся от двери к столу. Вид у него был слегка
помятый, будто он не спал всю ночь, лишь под утро прикорнул, да и
то в весьма неудобной позе. Сняв легкий плащ, он бросил ее на руки
горничной, попросив вслед за этим и ему накрыть на стол.
София и Ян поднялись, приветствуя
своего опекуна, на что тот сразу же замахал руками.
— Давайте сразу очертим наши
отношения, дорогие мои, — поправив печально висящие усы, он уселся
напротив Яна и с улыбкой посмотрел на обоих. — Это ваш дом. Я ваш
дядя. Этикет, все эти правила приличия и пять видов вилок для
разных блюд остаются за стенами дома. Здесь есть только близкие,
пусть пока еще и довольно малознакомые люди. Так что никаких
вскакиваний из-за стола с поклонами, никаких «не соблаговолит ли
господин Коваль» и тому подобной чепухи я видеть и слышать не
желаю. Ведите себя здесь так, как у себя дома.