За поеданием одной такой крошищи
Персик и застукал Анда. Раз, и не Юрий хрустит крошкой, а Персик
хрустит Юрием. Пищевая цепочка, ничего не поделаешь.
Чёрт, и откуда он знает такие умные
слова? «Пищевая цепочка»? Придумают же. Ясно, что цепочками
питаться нельзя. От старых хозяев остался клад – много золота, в
том числе и золотые цепочки. Ёж пробовал, они несъедобны. Или есть
другие пищевые цепочки?
Клад лежал себе в углу кухни под
паркетом. Кому нужно золото? Зачем его прячут?
– Петя, мы когда будем паркет на
кухне менять? Он весь в трещинах.
– Ну вот вернёмся из Англии – и
поменяем.
Это новые щедрые хозяева. Собираются
в Англию? А кто его будет кормить?
Интермеццо 1
– Как вы относитесь к довольно
устойчивым слухам о том, что Фурцеву и Хрущёва связывало не только
служебное положение? Мне говорила Светлана, что её маму обидно
называли «Никитские ворота»…
– Ты, Екатерина Алексеевна, думаешь,
я старый дурак, и ничего не знаю, что в стране творится? Сижу там,
в Завидово или в Заречье, да в «Глицинии» в Нижней Ореанде,
охочусь, баб тискаю, и начхать мне, что в СССР делается? Так?!!
– Что вы, Леонид Ильич, и в мыслях
такого не было, – Фурцева сбледнула. Таким злым она давно Генсека
не видела.
– Ты ведь понимаешь, Катерина, что в
Политбюро ты только потому, что там должна быть женщина? – Брежнев
дёрнул Фурцеву за руку, усаживая на диван, как раз на даче в
Завидово, и навис над ней, – А ну говори, кто тебя надоумил.
– Леонид Ильич! Это правда! Пётр
Тишков пригласил вернуться на родину Керенского и предложил
представителям царской фамилии посетить СССР.
– Я тебе прямой вопрос задал! –
Брежнев почти слюной брызгал.
– Я как коммунист обязана доложить о
таких вопиющих случаях нарушения Устава нашей партии.
Брежнев, отошёл, сел напротив кресло
и улыбнулся.
– Нарушение Устава? Сильно сказано.
Давай так, Екатерина Алексеевна, ты сейчас говоришь, кто тебе эту
херню в уши вдул, и мы на время забываем этот разговор. Есть и
второй вариант: ты из себя корчишь дурочку – а, сама понимаешь,
дурочки в Политбюро не нужны. Пойдёшь на пенсию. Сколь тебе
годков?
– Пятьдесят семь, – сжалась
Фурцева.
– Вот видишь, два года уже как могла
бы быть на заслуженном отдыхе. Хотя ты ведь работала на
прядильно-ткацкой фабрике в Вышнем Волочке, если мне память не
изменяет… Уверен, туда срочно требуется парторг. Так что выбираешь,
Катерина?