– К гипнургу сходи, – посоветовал я, – пусть ассоциативку через «каспара» прогонит.
– Лениво мне, – пожаловался Голопупенко. – Это ж, считай, пару часов на промывку, а потом еще три дня на контрольные пунктации бегай. И потом, тут половина местных так говорит.
– Медведей?
– Не, ежиков.
– Ну-ну.
– Короче, – «блеснул» прапорщик еще одним старинным оборотом, – дело к ночи. Ты под что закладываешься… в смысле, космолет у тебя какой?
– Пока никакой.
– Ну, ты, кореш, блин… – Прапорщик резко оборвал фразу и схватился за виски. – Стоп. Все, приехали.
– Ты, случаем, с утра разноцветок не жевал? – осведомился я.
– Здесь, – тоскливо произнес Голопупенко, – такая скукота, что к полудню без всяких разноцветок глюки из стен лезут. Вылезают, осматриваются и дохнут прямо посреди прохода. От скуки. Тебе-то, – продолжил он, – хорошо. На Миры летишь. А у меня тут одна отдушина – интервид.
– Хочешь – махнемся? – предложил я.
– Нет уж, – оскалился прапорщик, – думаешь, я тут серый и темный, не знаю, кто в СБ такие вот, – он дернул подбородком, – вертела для глухарей выдает? Лучше уж с глюками.
– Умный.
– Типа того, – кивнул Голопупенко. – Ладно, не кукожься, так и быть, потрачу на тебя серое вещество. Все ж какое-то разнообразие.
– Уж не знаю, что бы я без тебя, благодетеля…
– Бутылка нектара, – перебил меня прапорщик. – Мистральского. В продолговатом флаконе.
– Вау. А живого эльфа не хочешь?
– Нет, – мечтательно улыбнулся каким-то своим мыслям Голопупенко, – не одну. Две. Две по ноль пять.
– А-а-а-аднако. Ты хоть знаешь, сколько такой флакончик стоит?
– Как раз сегодня с утреца аукцион смотрел, – прапорщик старательно почесал затылок. – Емкость нуль тридцать три ушла за осьмнадцать тыщ триста двадцать один кома двадцать четыре эко.
– Вот-вот. А теперь умножь на три.
– Я столько нулей в памяти не удержу, – ухмыльнулся прапорщик, – она у меня короткая… а все свободное пространство прогой учета забито.
– Чип вставь.
– Вот еще, буду я всякую кристаллическую гадость себе в черепушку вставлять. А ну как прорастет!
– Не прорастет, – угрюмо сказал я. – Скорее загнется до конца гарантийки. Среда у тебя там больно непитательная.
– У меня там четверг, – отозвался Голопупенко, – плавно переходящий в понедельник. Короче, сколько у тебя на тарелку?
– И все ему скажи, – проворчал я, – все ему ответь. Три тысячи.