— Худая? — засмеялась Маринка. — Нервы. Жрать вообще не
могу.
Ну ладно: сила воли, нервы, люди худеют — это не фантастика, но
променять кеды на каблуки в сознательном возрасте — это
действительно радикально.
Маринка устроилась напротив Евы, взяла из рук официантки
чашку.
— Рисую и нервничаю. Нервничаю и рисую. Вот уже две выставки
сделала. Весной в Нью-Йорк поеду. Все от нервов.
— Так это же хорошо, — сказала Ева, слегка удивившись. — В
смысле — выставки.
— Ой, я тебя умоляю! — Маринка махнула рукой, звякнув тяжелыми
браслетами на запястье.— Звучит круто. Нет, не спорю, это
прикольно. Весело. Движуха. Ну, ты знаешь, я люблю. Тусовка,
открытие с шампанским. А так... три картины за год продала. Правда,
за нормальную цену. — Она пожала плечами: — Жить на это нельзя,
конечно. Приходится крутиться. Но я вот... украшения делаю. Слушай,
меня ювелирка увлекла. Серебро — удивительный материал. Ну и
продается лучше, чем живопись. — Она произнесла слово «живопись» с
ударением на вторую «и». — Ты мой «Инстаграмм» видела?
Когда Ева мотнула головой, Маринка извлекла визитку и едва
уловимым, быстрым движением параллельно открыла приложение на
смартфоне:
— На вот, полистай.
Ева уставилась на квадратные фото со всевозможными колечками,
сережками, кулончиками. Сделано было талантливо. До вещиц хотелось
дотронуться, подержать их, примерить.
— Красиво! — похвалила она.
— Тебе персональную скидку сделаю, если надумаешь заказать, —
немедленно откликнулась Маринка. — Мне кажется, тебе вот эти
сережки подойдут идеально. А еще я скульптурой занялась. Знаешь,
весь стресс — туда-туда, в глину.
Маринка выхватила у Евы свой телефон и открыла на нем ленту
фотографий.
— Да, действительно, м-м-м...
Скульптуры были странными. Головы женщин на длинных змеиных
шеях. Безглазые одинаковые лица с чувственными губами... А вместо
волос на головах «росли» пальцы. На некоторых пальцы складывались в
дерзкий ирокез, иногда они представляли собой что-то вроде
тюрбана.
— Глина — совершенно особенный материал. Совсем другие ощущения,
когда ты мнешь массу...
У Евы по спине и по рукам пробежали мурашки.
— Мои девочки, — с гордостью сказала Маринка. — Как тебе?
«Ее девочки» больше напоминали собрание медуз Горгон, готовых
превратить зрителя в камень.
Ева осторожно подбирала слова, потому что жить с Маринкой
предстояло пять дней в одном номере. И это очень большой миф, что
художники любят, когда их работы критикуют.