У чертей тоже есть живопись. Но подходы и цели совершенно
разные. Если люди пишут картины, чтобы запечатлеть какой-то момент,
остановить мгновение на века, то у чертей существует так называемая
«скоростная живопись». Выполняется на самом завалящем листке
бумаги, который только можно найти. Большим плюсом считается, если
бумага покрыта пятнами. В идеале — салфетка.
Смысл в том, чтобы изобразить что-нибудь как можно быстрее. Но
почему-то как правило получаются карикатуры. Наипошлейшие.
Нет-нет... Просто чудовищные. Но это не главное. Нарисовав ТАКОЕ,
художник-черт подстерегает какого-нибудь зазевавшегося беднягу и
сует ему под нос (а точнее, под рыло) свое творение. Обычно
несчастную жертву настолько шокирует уродливость рисунка, что она
теряет дар речи. Самым стойким удается выдавить из себя «М-м-м...»
или «Агрх...». После чего художник самостоятельно испепеляет
картинку, рискуя получить по шее, если сделает это недостаточно
быстро. Ну и, конечно, важно быстро унести копыта.
Поэтому когда Ева предложила посмотреть картины, можно
представить себе удивление Варфоломея. Он с содроганием представил
себе собрание чертовых картин, а узнав, что люди добровольно платят
за вход двадцать евро, чуть не потерял веру в благоразумие
человечества. Поскольку Варфоломей очень серьезно отнесся к истории
своего нового мира, он согласился пойти в музей, хотя и с некоторой
опаской.
Конечно, все оказалось не так страшно. Глядя на картины,
Варфоломей пришел к выводу, что люди проявляли большую
изобретательность в одежде. Также черт искренне порадовался, что
попал в весьма удобный и практичный век. Даже фрак, который ему
пришлось примерить для похода в оперу, на фоне волнистых воротников
и «колготок» выглядел вполне ничего.
Некоторые модные веяния Варфоломей находил странными и
необъяснимыми с позиций чертовой логики. Проходя мимо череды
портретов, он развлекался тем, что представлял вместо людей...
чертей. А ведь Амадей довольно давно топчет эту землю! Значит, ему
волей-неволей пришлось примерить «некоторые луки».
Варфоломей вообразил нескольких знакомых чертей в мантиях,
шелках и бархате, с надменным выражением выставивших рога. Зрелище
получилось исключительным. Поэтому по дворцу он ходил со сдержанной
улыбкой, что придавало его лицу одухотворенное выражение. Со
стороны казалось, что этот турист проникся искусством на все двести
процентов.