– Сейчас Крым припомнят, – волновался Олег.
– А рампу слабо открыть? – спохватился Угрюмов.
– А ты ее потом закроешь? – парировал бортинженер на украинской мове. – Гидронасос еще до Нового года навернулся.
– Это не мои проблемы! – не унимался рассерженный чиновник.
– Так и не мои тоже! – веселился украинец. – Я нанимался привезти москалей, а не сгружать!
– Сволочи, – шипел Угрюмов, волоча к дверям сумки, в которых что-то звенело. – Правильно вас поляки быдлом называли!
Олег осторожно толкнул Монаха в бок:
– Может, поможем?
– Вот еще.
Подошли к выходу. Олег выглянул через плечо Широкова наружу и удивленно хмыкнул. Взору открылась часть бетонной рулежной дорожки, с белоснежной разметкой. Сразу начинавшаяся за ней трава оказалась подстриженной. Вдали, среди деревьев, виднелись аккуратные домики в европейском стиле с черепичными крышами.
– Ты надеялся увидеть здесь грунтовую взлетно-посадочную полосу и дикарей в набедренных повязках? – попытался угадать Широков, берясь руками за кромки дверей и ставя ногу на первую ступеньку. – Не повезло…
– Я, конечно, знаю, что все давно не так. – Олег подал ему сумку. – Но вбитый со школы стереотип трудно выковыривается, и слова: «негр», «Африка», «мачете» ассоциируются и отдают эхом: «колония», «нищета» и «рабский труд».
Спустившись вниз, Олег оттащил сумку в тень крыла самолета.
– Чего уставился? – раздался визг Угрюмова.
Олег оглянулся. Каким-то чудом чиновник спустился вместе со своим багажом по лестнице и сейчас озирался по сторонам.
– С кем это он разговаривает? – заволновался Широков.
– Это только он знает, – со знанием дела сказал Монах.
– Он от такого количества водки здесь не окочурится? – волновался мокрый от пота Сечин.
– Тебе-то что? – удивился Широков, наблюдая за тем, как чиновник волочет свой звенящий баул по бетону.
– Может, на таможне отберут? – сказал Олег, мало надеясь на такой исход.
– Ты думаешь, она здесь есть? – между тем спросил Широков.
Таможня была. Причем со всеми атрибутами тоталитарно-светского государства, стремящегося с первых шагов показать гостям страны все прелести административно узаконенной коррупции.
Больше всех пришлось отдуваться Угрюмову. За водку он отдал все наличные деньги и готов был даже пожертвовать часами, но вовремя подоспевший Бондаренков увлек его за некое подобие ограждения.