– Идем! – откликнулся Партизан.
Он замер и стал присматриваться к дальнему берегу реки, где, словно гигантская банка из-под шпрот, возвышался стадион. Что-то блеснуло у самой воды.
– Марфута, – позвал Партизан, – высматривают. От стадиона.
– Этого следовало ожидать, – откликнулась изнутри бытовки Марфута.
Но вышла не она, а Пыркин. Он тоже посмотрел на тот берег. Если приглядеться, можно было различить махонькие человеческие фигурки, сидящие у воды.
– И как они только узнают! – воскликнул партизан Веснин, приложив ладонь козырьком ко лбу. – Неужели правда, что нелюди им докладывают?
– Как они доложат? – крикнула из домика Марфута. – Если у них ртов нема.
Марфута говорила мягко, как говорят на юге, порой неправильно ставила ударения.
– Бог с ними, спрячем детишек, – сказал Пыркин.
– А что случилось? Кто они? – спросил Егор.
– Много будешь знать, скоро состаришься, – ответила Марфута.
– Не все сразу, – поддержал ее Партизан, поднимаясь. Он взял стул с собой, прижал к груди и понес в бытовку. Стул был с него размером. Несчастный человек, если он говорит правду. Он был в две сажени ростом, а стал почти карликом.
Внутри был стол, покрытый клеенкой. На нем стояло четыре чашки и стакан с отбитым краем. Посреди стола возвышался сверкающий начищенный чайник, на блюдечках лежали сухарики и печенье.
Марфута уселась во главе стола.
Партизан поставил свой стул, прыгнул на него с ногами и сел на корточки. Привычно, видно, каждый день так садился.
– Сначала по маленькой? – спросил Пыркин. – С приездом.
– Мне в чашку, – сказала Марфута, будто был какой-то выбор.
– Я сегодня не пью, – сказал Партизан.
Пыркин налил себе и Марфуте. Егор вспомнил, как Пыркин пил водку там, возле метро. И жаловался, что водка на него не действует.
Марфута стала разливать из чайника воду по чашкам. Вода была совершенно чистая, бесцветная. Вода из-под крана, и все тут.
– У нас плохо с огнем, – сказала Марфута гостям. – Огонь здесь горит плохо, да и мало горючих материалов. Так что чай пьем негорячий. Вы уж не обижайтесь. Вода зато у нас хорошая, родниковая, из Москвы-реки. Промышленности нет, загрязнения никакого. Пейте, не бойтесь.
Егор отхлебнул из чашки. В ней была холодная вода.
– Берите печенье, дети, – сказала Марфута. – Печенье хорошее, фабрики «Большевичка». Сама из фирменного киоска брала.