– Живой огонь. Древняя память о древнем вкусе.
Он в ту неделю оказался один: Лидия Филипповна увезла в пушкинские места очередную детскую экскурсию. Она делала это два, а то и три раза в год, загружая в арендованный совхозом автобус всех совхозных ребят, а заодно и глухоманских, так как свято верила, что историю надо постигать в местах исторических. С ней вместе поехали и Кобаладзе – Лана с мальчишками. И, таким образом, мы с Кимом оказались вдвоем на ведро шашлыка.
На участке дети Кима по его указаниям выложили из кирпичей место для кострища («чтобы землю зря огнем не обижать», как пояснил Ким). В этом кирпичном корытце Альберт и развел костер, когда внезапно к усадьбе подкатила милицейская машина. Из нее вылез сам заместитель начальника всей нашей милиции майор Сомов, открыл калитку и прямиком направился к нам. Козырнул, пожал руки. И все – молча и как-то странно отсутствуя при этом.
– На шашлычок пожаловал, – сказал Ким. – Хороший у тебя нюх, товарищ милиция.
– Что? – Майор точно опомнился. – Плохой. Не унюхал. А ведь должен был. Должен был унюхать!
– Что ты мог унюхать, когда мы только-только огонь развели. Разве что запах дыма. А должно жареным пахнуть.
– Пахнет, товарищ Ким. Еще как пахнет.
– Что-то ты темнить начал, майор.
Майор глубоко вздохнул, достал из пачки папиросу, прикурил. Помолчал, еще раз вздохнул и наконец спросил:
– Где сейчас находится медсестра Рабинович Вера Иосифовна, товарищ директор?
– Вчера ей отпуск на неделю подписал, – сразу посерьезнев, сказал Ким. – Хотела в Киев поехать, вроде билет на сегодня приобрела.
– Больше ничего не сказала? Припомни, Ким, важно.
– Сказала. К своей Стене Плача поеду, так сказала. Что-нибудь случилось, майор?
– Вот туда и мы поедем.
– Куда?
– К ее Стене Плача. – Майор швырнул недокуренную беломорину в костер и, не оглядываясь, пошел к милицейскому уазику. – Воспитатели, мать их. Суют мальчишкам боевые гранаты…
Мы шли сзади, и оба молчали. В душе моей тревога росла с каждым шагом, но я не знал, о чем она предупреждает. И Ким не знал и шагал молча впереди меня, засунув почему-то руки в карманы, чего раньше никогда не делал.
Уазик домчал нас до кладбища мигом, и, кажется, мы уже все поняли. Молча вылезли, молча пошли по аллее Героев за широко шагавшим майором. И остановились возле первого железного обелиска со звездой, под которой был захоронен пустой гроб из цинковых пластин от патронных ящиков. Остановились как вкопанные.