Передо мной развернулась история мошенничества и выживания любой ценой. Я поняла это не столько из слов клиентки, сколько благодаря профессиональной привычке подозревать обман. Глядя на ее светлые волосы и голубые глаза, трудно было предположить, что она еврейка. Во время нацистского режима она работала портнихой, а потом похитила документы у другой молодой женщины, умершей вскоре после освобождения из концлагеря. Они-то и подтверждали сочиненную моей клиенткой легенду. Такова суть, но я давно взяла себе за правило не задавать лишних вопросов. Наверное, даже ее муж не знал, кто она на самом деле. Возможно, это вымысел, игра ее или моего воображения.
Как бы то ни было, я не испытывала никаких угрызений совести, помогая ей заполнять нужные формы. Не мое дело оспаривать рассказанную ею историю – я должна лишь помочь связно ее изложить. Ситуация даже доставила мне удовольствие, так как женщина не вызывала у меня ничего, кроме восхищения. Я немало путешествовала и посетила множество мест, связанных с холокостом; побывала я и в Доме-музее Анны Франк. И везде я всегда поражалась равнодушию большинства людей: соседей, жителей городов, охранников концлагерей и самих заключенных.
Глядя на эту старую женщину, я видела саму себя. Мы родственные души. Она понимала, что значит выживать любой ценой, и похитила чужие документы, чтобы обрести свободу. Хотелось бы и мне так преуспеть в жизни.
Наверное, ей повезло, что она попала ко мне, а не к другому волонтеру. Трудно сказать, но возможно, что человек с более твердыми моральными устоями, чем у меня, начал бы задавать неудобные вопросы, выдавливая из женщины компрометирующую ее информацию. По всей видимости, добросердечный волонтер мог бы понять, что женщина страдала во время войны, но не так, как те, кому предназначались компенсации. Наверное, во время войны она жила в постоянном страхе разоблачения. Кто знает, скольких людей ей пришлось подкупить, с кем подружиться и кого соблазнить, чтобы сохранить свободу. Но, возможно, нашелся бы юрист, не желающий помогать человеку, спасшемуся за счет нарушения общепринятых правил и норм. Должны ли мы испытывать отвращение к людям, берущим у системы то, что не принадлежит им по закону, пользуясь прорехами в социальном законодательстве? Некоторые, наверное, смогли бы упрекнуть мою клиентку в том, что она воспользовалась арийской внешностью, чтобы избежать участи своего народа. Но ей повезло: я не испытывала нравственных колебаний. Бумаги были оформлены, и пара отправилась в ближайший ресторан обедать.