Оказывается – Ррри…
«Есть, есть ещё энергия в накопителе старого бластера!», – констатирую я, когда рычащая Бабуля, не обращая на меня ни малейшего внимания, едва по ходу не раздавив, скачет из пролома в пещеру. И безо всякого там петтинга пристыковывается в фантастический «хоровод».
«Да—а уж, – думаю я. – Во, главное отличие так называемых разумных животных от просто животных. Нам для занятий сексом не обязательно нужен уготованный Матерью Природой естественный партнёр. Достаточно „орудия“ сексуального удовлетворенья. Разумные создают вокруг себя искусственную среду даже в этом. Потому что, уроды мы этакие, кроме продолженья рода придумали себе на голову всякие эфемерные философские категории типа „смысла жизни“, „поиска бога“, „познания бытия во всех проявлениях“, и тому подобные страсти—мордасти».
* * *
Да—а уж, вот это я попа—ал… угораздило же!
На ослабевших, с дрожащими коленками, ножках уползаю в тень, обратно в проход. Смех и грех, но – самое поразительное, что я испытал самое что ни на есть сексуальное возбуждение. Пусть мгновенное и тотчас опавшее, но – острое… Дожился. Настолько уподобился кирутианскому образу мышления и варианту восприятия мира, что сам сделался почти кирутианцем. Не—ет, надо срочно припадать «к корням», испивать из собственного «истока»…
Чтобы успокоиться, за ближайшим поворотом изнеможенно съезжаю по стеночке спиной, умащиваюсь на корточки, в традиционной степной позиции. Трясущимися ручонками добываю из предплечного кармана пачечку синтодоловых, переливающуюся всеми цветами радуги, прямо как наша степь в пору цветенья разнотравья.
На знакомой с детства пачке – «циклически» подмигивающий, лихо подкуривающий и затем смачно затягивающийся Мальборченко. Сам—то я практически не курю, держу «на всяк выпадок», для покупателей. Но в этот момент – удержаться не способен.
Закуриваю, немножко прибалдеваю и внезапно (ох уж эти рычащие всхлипы, несущиеся из—за поворота!) вспоминаю, как стал когда—то мужчиной, в чисто физиологическом смысле этого слова.
Было это… дай Вырубец, Охотник—на—дхорров, памяти—то… уж как двадцать третий год тому назад. Повезёт, ещё примерно столько же полетаю, поторгую, полюблюсь…
Остался б я дома, на ридному Стэпу, жил бы та не тужил минимум лет до ста двадцати, как нормальному человеку и положено. Если бы вдруг не оказался долгожителем, или если бы дхорра не повстречал раньше срока, и дхорр подлый меня бы одолел, побрал, стёр, изъял…