Навстречу плыл всяческий мусор и отбросы, окончательно сбивавший
ориентир. Более того, когда я уже решил с этим покончить и выплыл
на поверхность, то почувствовал, как течение усиливается и не
позволяет даже вылезти на берег. Вдобавок, вода заливала глаза и
закрывала обзор. Похоже, вынесло в море или один из главных
каналов.
В последний момент мне удалось зацепиться за какую-то балку и с
трудом, судорожно откашливаясь, выползти на большие острые камни,
которыми венчалась береговая линия рядом с Мусорной заводью.
Весь продрогший, я глядел на поблескивающие в свете вечернего
солнца волны, слушал крик чаек, и думал.
С тех пор как я внезапно оказался здесь, в теле маленького
представителя дома Таргариен, мне удалось многое обдумать. Как ни
странно, язык я начал понимать сразу, словно на подсознательном
уровне. Позже стало понятно, что мне перешла вся память прошлого
владельца тела — принца Дейрона, младшего брата знаменитого
Короля-Попрошайки. Чтобы обратиться к ней нужно было лишь напрячь
мозг, словно вспоминая то, что было очень давно. К сожалению,
последние воспоминания в своем большинстве были не радужными.
Визерис, привыкший к хорошей жизни в окружении слуг доме с
красной дверью, не мог найти работу, за счёт которой мы могли бы
нормально прокормиться. Резкий контраст комфорта и роскоши с грязью
и холодом подвального помещения, где пришлось поселиться из-за
недостатка денег, окончательно добил психику брата, у которого и
так была предрасположенность к безумию отца. В результате, он начал
срываться на Дейроне, пользуясь превосходством в силе. В один из
таких моментов я и попал в тело одного из последних «драконов».
Несмотря на попытки сопротивляться, у меня не получилось дать
адекватной сдачи Визерису, который был на 4 года старше и намного
крупнее. Вернее, ответить я мог, но разбитая горшком голова «брата»
или осколок этого самого предмета посуды в его печени ничем не
улучшил бы ситуацию, а по чистой физической силе я ему заметно
уступал.
Положение было хуже некуда. Еды перестало хватать на всех. Чтобы
дать шанс выжить сестре с братом, хоть и не родным мне
по-настоящему, я решил избавить их от лишнего рта. Смерть от
сердечного приступа (по крайней мере, так я предполагал, судя по
боли в груди, которую я почувствовал, идя по улице, за мгновенье до
погружения во мрак), конечно, оставила после себя не самые лучшие
впечатления, однако умереть голодной смертью, едва получив второй
шанс, и обречь на ту же участь младшую сестренку мне хотелось
меньше всего. Так было лучше и для меня и для них.