— Скоро вернется, — убежденно сказал
Гензель. — Ей-ей, скоро уже. Наверно, дичь какую-то в самом деле
нашел.
Но Гретель лишь качнула белокурой
головой.
— Здесь нет дичи, братец.
Он разозлился, хотя Гретель, конечно,
ничуть не была виновата в том, что с ними приключилось. И замечание
ее насчет дичи тоже было верным. Дичи в Железном лесу отродясь не
водилось. По крайней мере такой, что не была бы ядом человеческому
метаболизму.
— Нету! — фыркнул он. — Уж тебе-то
знать, малявка! Можно подумать, весь Ярнвид исходила.
— Я знаю, что нету, — сказала она
по-детски упрямо, но тихо. — И ходить для этого никуда не надо. Это
старый лес, больной.
Насчет больного — это она, пожалуй,
верное слово нашла. Именно такое ощущение у Гензеля и возникло.
— Чем же он болен? — тем не менее,
спросил он немного насмешливо. — Скажите на милость, госпожа
геномастер!
Но Гретель никогда не обижалась на
него, даже когда он позволял себе зубоскалить, насмехаясь над ее
единственным увлечением. Она отбросила со лба прилипший к нему
белый локон и сказала:
— Он болен… всем, братец. Всем сразу.
Эта хворь, что поселилась в нем, не обычная. Это генетическая
хворь. Страшная. Все его генетические цепочки перепутались, обросли
грязью и трухой, изменились… Полное генетическое вырождение, что
длится уже не одно поколение. Каскадная хромосомная аберрация…
Гензель терпеть не мог, когда Гретель
говорила на эту тему. Во-первых, ужасно чудно это звучало, когда
девчонка, от горшка два вершка, произносила мудреные слова про
геномагию и всякие там ее процессы. Во-вторых — в этом Гензель не
хотел признаться даже себе, — самые невинные словечки из лексикона
геномастеров звучали зловеще и таинственно. Как и все мальчишки
Шлараффенланда, он знал некоторые из них, но чтобы произнести
вслух… Если застукает отец — точно ремнем выпорет, по-взрослому, до
крови. А даже если нет, себя-то самого не обманешь — язык немеет
при попытке произнести какое-то геномагическое словечко, а дух под
ребрами спирает. И еще более жутко было слышать, как подобные
слова, даже не запинаясь, выплевывает десятилетняя девчонка.
— Чертовщина какая-то, — перебил ее
Гензель. — Начиталась всяких книжек… Прав был отец, спалить их надо
было. Лес — и болеет! Чушь все это, любому в городе известно.
Просто проклят Железный лес, проклят, и все тут. На людей, чай, не
бросается... А что гадкий… Ну не всем же альвами прекрасноликими
быть. Вспомни нашего соседа, дядюшку Вайнберга. Страшен был, как
кобольд, а внутри добряк добряком!