Затянув пояс халата потуже, она двинулась на второй круг обхода, более внимательно присматриваясь к мелочам.
Расшитые диванные подушечки лежали не так, как обычно, ваза, всегда стоявшая на подоконнике, сейчас оказалась на столе, Сонино любимое кресло передвинуто. Ника обнаружила массу предметов, которые оказались передвинуты, или перевернуты, или переложены и находились вообще не там, где обычно, даже фотоальбомы. Тяжелые, старые, еще довоенные, в настоящем кожаном переплете, они всегда лежали в определенном порядке, который сейчас оказался нарушен.
– Милка, что ли, порядки наводила? – Девушка специально громко задала себе этот вопрос, чтобы немного успокоиться.
Но она чувствовала, что не Милка! Не Милка, а кто-то совсем чужой, враждебный, не из ее жизни, был здесь и все осматривал, переворачивал, трогал своими руками!
«Да зачем?! Кому это нужно?» – недоумевала она.
И ринулась торопливо проверять Сонечкины «драгоценности»: шкатулку с несколькими золотыми кольцами, цепочками, серьгами, какими-то безделушками, – все находилось на месте. Ничего не пропало.
– Кому это нужно?! – теперь уже вслух возмущенно спросила Вероника. – Все здесь обыскивать, что искать-то? И ничего же не взяли – вон и телевизор на месте, и видик, и Сонина шкатулка! Может, все-таки Милка? – уговаривала она себя.
Милка была ее подругой, единственной и не такой уж задушевной, но все-таки подругой. Самой близкой являлась Сонечка и еще бабуля, собственно, Соня тоже была ее бабушкой, маминой мамой, но в семье ее всегда называли по имени, и никакого другого обращения к ней как-то не приживалось, да никто и не пытался.
Ника вышла в прихожую проверить, все ли там на месте, и споткнулась взглядом, телом, умом.
Страх ударил куда-то под колени, ноги сами собой подкосились. Привалившись спиной к стене, она не могла оторвать взгляда от маленького столика, на котором стоял телефон, так и съехала спиной по стене и села на пол.
Исчезла телефонная книжка! Старая, потрепанная, толстая, раздувшаяся от засунутых в нее разнокалиберных бумажек и заметочек, на которых писались чьи-то телефоны и адреса, так как сама книжка была давным-давно исписана от корки до корки. Она являлась, наверное, такой же старой, как и сам телефон – черный, квадратный, с тяжелой трубкой, еще довоенный, он так всем нравился, что никто не желал сменить его на новый.