Эх,
парень, тебе бы самую чуточку подождать, до нэпа. Ленька Пантелеев
да Иван Николаев тоже под чекистов «косили», когда совбуров
грабили. Кончили, правда, плохо, но это уже другой
вопрос.
— А как в
Архангельск пришли, мой взвод в подчинение особисту дали — вот,
думаю, можно и развернуться. Конасов же дурак, дальше своего носа
не видит, даже с бойцами познакомиться не соизволил, вот
раздолье-то где. А коли у тебя парни верные, делом повязанные,
можно такого наворотить, а потом за бугор свалить, если рыжья
надыбать.
— А я
здесь каким боком?
— Да
таким, — хохотнул вор, уже не таясь. — Особист мой, когда про тебя
говорить стал, буркнул — вот ведь принесло на мою голову соглядатая
московского. Я кое-кого поспрашивал, говорят — Аксенов мужик
честный, справедливый. Я и подумал: если он честный, да
справедливый, к чему такой? И товарищу Конасову помогу, и мне
головной боли меньше. Я же чего хотел? Хотел тебя при попытке к
бегству устосать, парням сказал, чтобы по моему сигналу валили,
только народу на улице много, не рискнул. И ты, молодец, дергаться
не стал.
— У тебя в
подручных весь взвод ходил или как?
— Э,
начальничек, так мы не договаривались, — протянул Семенов. — Я
своих друганов не закладываю, пусть они даже не деловые, а так,
сявки. И смысла мне нет вкладывать. Я, что, за это послабление
получу?
— То есть,
можно весь взвод к стенке ставить? — уточнил я.
— А по мне
так хоть всю дивизию к стенке ставь. Хоть раком ее ставь, хоть к
стенке. Меня же ты к стенке поставишь, да?
—
Поставлю, — не стал я кривить душой.
— Меня
поставят, так хрен ли о ком-то жалеть? — хмыкнул
уголовник.
— Ну и
ладно, — махнул я рукой. — Весь взвод, так весь взвод, мне
уголовников не жаль. И цацки, которые ты у офицеров взял, хозяевам
верну.
— Цацки-то
им на хрена возвращать? — огорчился уголовник. — Меня ладно,
шлепнешь, а цацки-то? Тебе не нужны, оставишь кому-нибудь.
Офицериков все равно к стенке поставят, зачем им
побрякушки?
— Если
поставят, так вместе с цацками и закопают. А с мертвых снимать
какой проворный начнет — руки поотрываю. Понял, что краденое добро
счастья не принесет?
Уголовник
глумливо развел руками.
— Ты,
начальничек, про сокола с вороном сказку знаешь?
— А ты
себя соколом мнишь? — поинтересовался я. — Дескать, лучше глоток
свежей крови, чем мертвечина? Ты, гражданин Семенов, а ты точно
Семенов? —Впрочем, мне без разницы, под какой фамилией тебя
расстреливать. А кем себя мнишь — соколом или петухом щипаным, мне
без разницы.