Окончательно проснулся я уже на кушетке. Тело не болело, только
жутко чесалось. И курить так хотелось…
— Результаты, — услышал я, медленно приходя в себя.
— Образец успешно вживлён всем реципиентам, степень отторжения
разная, вплоть до отказа.
— Кто это?
— Последний реципиент из выживших.
Я открыл глаза. Это они про меня сейчас? Справа надо мной стояли
два доктора в масках и изучали какую-то панель рядом с
кушеткой.
— Ты как? — один из докторов посмотрел на меня. Это был тот
самый, что про капсулы рассказывал, с протезом.
— Плохо, — прошептал я.
— Видишь что-нибудь необычное?
Я хотел покачать головой, но замер. Перед глазами и правда
мелькали какие-то цифры и графики.
— Вижу.
— Отлично, — выдохнул доктор. По собравшимся морщинкам в уголках
его глаз я понял, что он улыбается.
С тех пор начался самый долгий период пребывания в этой тюрьме.
Анализы брали гораздо меньше, всего раз в неделю, но зато остальные
шесть дней доктора работали с моим жидким чипом.
Я ложился на специальную кровать, меня жёстко фиксировали и
присосками подключали провода почти ко всем частям моего тела – от
лысой головы, которую брили каждую неделю, до пяток.
Джулиан говорит, что они так получают и анализируют сигналы. Во
время подобных процедур я чувствовал дикую боль в голове. Иногда
даже сознание терял.
Я всё чаще хотел умереть. Безнадёжность и безысходность давили.
Но держаться мне помогали редкие разговоры с родными – с
выздоровевшим и пошедшим в школу братом, с папой, который снова
начал ходить, со счастливой мамой. Всякий раз, когда я был на грани
слома, мне разрешали связаться с родными. Такие разговоры давали
мне силы держаться и терпеть дальше. Меня гримировали, а на
планшете включали какие-то фильтры, чтобы мама не перепугалась,
увидев моё лицо, больше похожее на обтянутый кожей череп.
Все дни смешались в один, и где-то через месяц, когда я отдыхал
у себя в комнате после очередной процедуры, у меня в голове
раздался механический голос:
Инициализация… Приветствую, хозяин.
Я сильно перепугался. Вскочил с кровати, отбросил книжку,
которую читал, и заозирался.
— Кто? — прохрипел я невнятно.
Жидкий Чип Ноль-Ноль-Восемь, хозяин.
Я замер.
— Чип?
Да, хозяин.
Я потёр голову. Мой жидкий чип, наконец-то, заговорил, хорошо… Я
поднял с пола книжку – “Экономический анализ” – и пошёл на выход. В
эти дни я много времени уделял своему образованию. Учил языки,
читал книги по юриспруденции, экономике, физике и, конечно же,
математике. В школе я любил математику. Ходил на олимпиады, занимал
призовые места. В этом месте я, наконец-то, смог к ней вернуться.
Часто мне помогала Джулиан, она очень хороша в математике и легко
объясняла самые сложные темы. И латынь она тоже знает, учит нас
всех потихоньку на пару с Альбертом. С другими иностранными языками
я попросил помочь Като. Она мне английский и немецкий объясняла, а
я ей – русский.