За нею и в самом деле стоял один из матросов.
– Я стучался в кухонную дверь, – сказал он. – Мари Легоф, наверно, куда-то вышла. А госпожа Онорина дома?
– Она наверху и хотела бы с вами поговорить.
Несколько оробев при виде столь бледной и серьезной молодой женщины, матрос молча пошел за ней.
Онорина уже поджидала их на втором этаже, стоя в открытой двери.
– А, это ты, Коррежу? Слушай меня внимательно, но только не болтать, ладно?
– Что случилось, госпожа Онорина? Вы никак ранены? В чем дело?
Онорина вышла из дверного проема и ровным голосом проговорила, указывая на покрытые белыми простынями трупы:
– Господин Антуан и Мари Легоф. Убиты.
Лицо мужчины перекосилось, и он воскликнул:
– Убиты? Да как же это? Кто их убил?
– Не знаю, мы пришли, когда уже все было кончено.
– А… А как же маленький Франсуа? И господин Стефан?
– Исчезли. Вероятно, тоже убиты.
– А… а… Магеннок?
– Магеннок? Чего это ты вдруг о нем вспомнил, а, Коррежу?
– Потому что… потому что, если Магеннок жив, тогда другое дело. Магеннок любил повторять, что первым будет он. А уж он-то просто так ничего не говорил. Он всегда на три туаза под землю видел.
Секунду подумав, Онорина сказала:
– Магеннока тоже убили.
На этот раз Коррежу явно потерял присутствие духа: на лице его появился безумный ужас, какой Вероника уже не раз замечала у Онорины. Он осенил себя крестом и тихо прошептал:
– Стало быть… стало быть, вот оно как, госпожа Онорина? Магеннок ведь знал, что такое случится. Однажды он плыл со мной в лодке и сказал: «Это не за горами. Нужно отсюда уезжать».
И, не долго думая, матрос повернулся и поспешил вниз по лестнице.
– Погоди, Коррежу, – приказала Онорина.
– Нужно уезжать, так сказал Магеннок. Всем нужно уезжать.
– Погоди, – повторила Онорина.
Матрос в нерешительности остановился, и она продолжала:
– Я согласна, нужно уезжать. И завтра к вечеру мы уедем. Но прежде следует заняться господином Антуаном и Мари Легоф. Сейчас ты пошлешь сюда сестер Аршиньа – пусть пободрствуют эту ночь над мертвыми. Женщины они противные, но зато им это не впервой. Пусть явятся две из трех. Я заплачу каждой вдвое против обычного.
– А потом, госпожа Онорина?
– Вместе со стариками ты займешься гробами, а под утро мы похороним погибших в освященной земле, на церковном кладбище.
– А потом, госпожа Онорина?