На некоторое время в больничной палате повисла глубокая тишина.
Даша с трудом могла осмыслить прозвучавшее обвинение, и в то же время ее сознание помимо воли все глубже погружалось в травматические воспоминания – по-видимому, введенный ей препарат обладал не только общестимулирующим действием, но и влиял на психику, подавляя волю к осознанному сопротивлению.
– Хорошо, господин Пекман, – наконец слабым голосом произнесла она. – Я, естественно, расскажу все как было. Это ведь в моих интересах, верно?
– Наконец-то я слышу здравое заявление, – удовлетворенно ответил следователь. – Аппаратура готова к записи. Начинайте, мисс Лоури.
Она рассказала все. Даже немногим больше, если учитывать не интересующие отдел внутренних расследований эмоциональные оценки событий.
Пекман выслушал Дашу, не перебивая вопросами, не проявляя ни участия, ни каких-либо иных эмоций. Он был сдержан и вежлив, как тщательно запрограммированный андроид.
– Отлично, мисс Лоури, – произнес он, когда Даша, вконец обессиленная вынужденным возвращением к страшным событиям на Треуле, замолчала, безучастно глядя в потолок. – Отдыхайте. Сейчас вам введут успокоительное. Я загляну через пару дней, когда мы сопоставим факты и придем к определенным выводам.
Она промолчала. Сил на ответ уже не осталось. Лишь где-то на донышке души притаилась если не уверенность, то надежда, что она поступила правильно. И тогда и сейчас. В конце концов ее изложение событий поставит все на свои места и больше не возникнет такой неприятной, отталкивающей ситуации, как сегодня.
Пекман действительно появился спустя двое суток, хотя из-за постоянного воздействия вводимых в кровь препаратов Даша периодически впадала в забытье, полностью теряя ощущение времени.
Конечно, как опытный мнемоник, она могла призвать внутренний резерв организма, нейтрализовать действие подавляющих психику химических соединений, но был ли смысл в таком противодействии? Она нуждалась в отдыхе и не противилась своему состоянию, подсознательно понимая, что гораздо хуже будет лежать, мучительно переживая состоявшийся допрос, и ждать, когда снова откроется неприметная на фоне стены белоснежная дверь…
На этот раз в палату вошли двое.
Дика Пекмана сопровождал уже немолодой, пронырливый человек, лицо которого Даша запомнила еще с той поры, когда обучалась в школе мнемоников.