Теперь уже сомнение взяло обоих братьев.
– Так не бывает, – хором заявили они. – Бог – он и в Гиперборее бог! Навсегда. Врешь, Пустышка!
Гермий-Пустышка молчал, улыбаясь, – только улыбка его была не такая, к какой успели привыкнуть близнецы, два с половиной года назад познакомившиеся с Пустышкой в переулке возле базара.
– Врешь, – уже не так уверенно повторил Алкид.
Ификл и вовсе замолчал.
– Врешь, – не сдавался Алкид. – Вот Аполлон: и папа у него бог, и мама – бог… то есть богиня! И у Афины… ее вообще Зевс из головы родил. И Гермес…
– У Гермеса папа – бог, – поддержал брата Ификл. – Зевс у него папа! Как у Алкида…
И осекся, испуганно захлопнув рот.
– Мой папа – Амфитрион, – набычился Алкид. – А тебе я по шее дам! У меня свой папа, а у Гермеса – свой…
– А мама у Гермеса – нимфа, – немного грустно сказал Пустышка. – Нимфа Майя-Плеяда, дочь Атланта. А у Диониса папа – бог, а мама – обычная женщина Семела, глупая дочь Кадма, основателя вашего города! И не только у Диониса…
– А как же тогда отличить, где бог, а где не бог? – заморгал Алкид, забыв про болезненный вопрос отцовства. – Если так, то в чем разница?
– Это как раз просто, – подмигнул обоим Пустышка. – Смотрите: вот вы оба – басилеи города Сипил. А я – бог горы Сипил. И я у вас спрашиваю – чей это город?
– Наш, – не задумываясь, ответили близнецы.
– А дворец чей?
– Мой! – мгновенно выкрикнул Алкид; Ификл же только кивнул.
– А дороги в городе чьи?
– Мои, – на этот раз Ификл успел первым.
– А люди?
– Мои! – близнецы стали поглядывать друг на друга с недоверием и ревностью.
– А гора Сипил, близ которой город?
– Моя!
– Нет, моя!
– Нет, моя!
– А я тебе войну объявлю!
– А я тебе… я тебе…
– Вот и видно, что вы люди, – покачал головой Пустышка. – Только человек говорит: «Это я, а это – мое!» И готов за это убивать. А бог горы Сипил сказал бы совсем по-другому…
Тишина. Напряженная, внимательная тишина.
– Бог сказал бы: «Это – я; а эта гора – тоже я! Каждый камень на ней – я, каждый куст – я, ущелье – я, пропасть – я, ручей в расщелине – я, русло ручья – я!» Вот что сказал бы бог…
– А Зевс его молнией! – крикнул Ификл. – Да, Пустышка?
– Кого, малыш? Если есть «я» и есть «мое» – тогда можно молнией… Огонь, грохот – и «я» исчезло, а «мое» стало «ничье» и вскоре будет «чьим-то»! Но если все – «я», тогда кого бить молнией? Камни, ручей, птиц, кусты, ущелье – кого? Гору – молнией?