И все чаще стало мерещиться мне…
Исчезал московский домик, пропадал, тонул в снежной метели.
И видение Санкт-Петербурга: белая петербургская ночь, безжалостный золотой шпиль крепости. И кронштадтский рейд. И силуэты фрегатов в белой ночи.
Самое неправдоподобное в этой истории – что это правда.
Джакомо Казанова
Кто не жил в XVIII веке – тот вообще не жил.
Талейран
В конце мая 1775 года пришла в Кронштадт из Средиземного моря русская военная эскадра. И хотя люди давно не были дома, никому не было дозволено ступить на берег.
Из именного указа императрицы Екатерины Второй генерал-губернатору Санкт-Петербурга князю Александру Михайловичу Голицыну:
«Князь Александр Михайлович! Контр-адмирал Грейг, прибывший с эскадрой с ливорнского рейда, имеет на корабле своем под караулом ту женщину. Контр-адмиралу приказано без именного указа никому ее не отдавать. Моя воля: чтобы вы…»
24 мая 1775 года.
Была ночь, но во дворце генерал-губернатора Санкт-Петербурга князя Голицына не спали. Князь Александр Михайлович, грузный шестидесятилетний старик, сидел в своем кабинете. Перед ним навытяжку стоял молоденький офицерик – капитан Преображенского полка Александр Матвеевич Толстой.
Тучный князь тяжело поднялся с кресел, пошел к дверям. Распахнул двери: в маленькой комнате, у аналоя с крестом и Евангелием ждал священник в полном облачении.
– Прими присягу, Александр Матвеевич, – обратился князь к капитану.
– Клянусь молчать вечно о том, что надлежит мне увидеть и исполнить… – звучал в тишине голос Толстого.
– И людей своих к присяге приведешь. И растолкуй им, что коли хоть одна душа узнает – наказание беспощадное… В Кронштадт поплывете ночью… И вернешься с нею в крепость тоже ночью… чтоб ни одна душа…
И князь обнял капитана:
– Ну, храни тебя Бог!
В ночь с 24-го на 25 мая 1775 года.
Яхта с капитаном Толстым и шестью преображенцами с потушенными огнями плыла из Петербурга в Кронштадт. На берегу и на судах, мирно качавшихся на якорях в устье Невы, давно спали.
Глубокой ночью подплыли к Кронштадту. Неслышно скользила яхта по военному рейду.
«Святослав»… «Африка»… «Не тронь меня»… «Европа»… «Саратов»… «Гром»… Стояли на рейде в ночи линейные корабли и фрегаты, залитые призрачным светом.
У шестидесятипушечного адмиральского судна «Три иерарха» яхта замедлила ход.