При всём при этом, я продолжал наблюдать средствами Вжуха за
происходящим в лагере. Едва
ли не проволочившийся «пузом» по траве и в итоге оставшийся-таки
незамеченным дрон успешно миновал всех встречных и уже подобрался к
действующим лицам. А заняв удобную для обзора позицию, безопасную в
плане своего обнаружения, он дал мне возможность не только
созерцать, но и слышать происходящее. Как оказалось, мои познания
эльфийского и в этом мире не подвели. Удивительно.
— Элиэ́ль! — передавал мне Вжух картинку с брызжущим слюной
капитаном, который нависал над всё еще пребывающей в его ногах
эльфийкой, которая закрывала объемный живот руками, оберегая всеми
силами то, что носила под сердцем. — Или может Уа́тва? Молчишь? Так
слушай же, ты, презренная, что возлегла с грязным животным, ты,
которая предала свой род, наш Дом и весь народ перворожденных, ты,
отвратная и недостойная жизни жертва своей порочности, которая
носит во чреве мерзость, знай: всё еще жива ты лишь потому, что его
преосвященство пожелал публично придать тебя огню на главной
площади Раскидистых Ив! Там, где все смогут увидеть очищение от
позора Дома Белого Пуха! Где твой визг напоит мое сердце желанным
отмщением, как за жизнь брата, так и за поругание нашей расы! Где
князь узрит и поймет, на какой позор он обрек свой Дом, не отдав
тогда тебя, грязь, брату! Уж Дунаэ́ль бы сумел удержать тебя в
узде, похотливая ты сука!
Принцесса. Надо же, ещё одна принцесса. На этот раз эльфийского
Дома. Э-хе-хеэ-эх.
Ответом капитану была лишь тишина и гордо вздернутая головка с
некогда водопадом жидкого золота, а ныне слипшихся от грязи и
запекшейся крови из ссадин волос. Ну и пронзительный взгляд
умопомрачительной синевы, и я сейчас не о ее фингалах. На что
взбешенный... покойник, пусть ещё и не догадывается, занес руку для
очередного хлесткого удара, но был прерван шумом из леса.
Покойник-покойник — я сказал! Не жить тебе, урод. А что там за
шум, кстати?
Вжух слегка переместился, а я узрел огромного, даже, по-моему,
покрупнее меня, орка с размалеванным голым торсом и таким же лицом.
Из головы его, с натуральным таким ирокезом, в разные стороны
горизонтально торчали два черных пера. Но самым, пожалуй, жутким
были его едва ли не светящиеся красным глаза. Этот вот былинный
воин, вооруженный дубиной из какой-то, определенно плотной,
красноватой полированной древесины с явно бронзовым шипом-клювом на
конце — со всех ног несся сейчас из леса прямиком на дозорного,
судорожно пихающего шомпол в свой дульнозарядный мушкет. А вокруг,
подобные первому, с «улюлюканием» и прочими боевыми кличами мчали
еще около десятка таких же жутких орков. По-видимому, обеспечивая
отвлекающий маневр, пока вон те, почти сотня тепловых отметок,
подбираются с фланга, дабы показать ушастым, что такое настоящая
партизанская война, и как надо выставлять охранение.