Нарывается. Но зачем? Неужели она с рыжей заодно? Или...
— Горская, я вас проучу, — выдала ей вставшая на мою защиту
рыжая... Горская.
Мда. Тут такое дело. Они-то может и разноцветные, но тут, в
академии, они обе Горские. Фигня какая-то, но что есть, то
есть.
— Ах, вы посмотрите? «Сестрица», — выделив насмешливой
интонацией, продолжила красноволосая, — а ты не боишься заполучить
трёпку, ведь я...
— Красавица, мне вот этого, красненького, и мяса побольше. Ну и
вон того, зеленого, давай, — неожиданно громко перебил я эту, если
не постановочную, то уж точно нелепую свару двух альфасамок,
обратившись к подавальщице. Но, увидев не предвещающий ничего
хорошего взгляд, видимо, проштрафившейся студентки на раздаче, и
когда только успела, я поспешил восторженно добавить. — Пустошь
меня побери, какие глаза! Ага, мясца можно еще чуток. А уста-то,
уста... Ай.
Ну и послав воздушный поцелуй как-то удивительно быстро
поплывшей от такого детсадовского приема милашке с поварешкой, я
поспешил сбежать, так как гнев разъяренных львиц грозил мне не
только тычками в бок, но и ядом в это вот... зелененькое.
Так, что-то мне не по душе всё это фиглярство и постоянное
бегство от доминирующих девок. Чего они сегодня все как с цепи
сорвались? Вчера же тихие и чопорные были. В общем, надо поставить
себя как следует. Кого бы прирезать? О!
Направился я с подносом в «курятник» здешних самцов. Которые,
конечно, от природы вроде бы ими и значатся, самцами-то, да вот
только то, как их в столовую под ручку заводили девицы и,
барственно похлопав, а то и
потрепав за щечку, ну или снисходительно чмокнув туда, отпускали
потом к толпе остальных «подругов» — свидетельствует на полное
несоответствие этих особей данному определению. Но не с девками же
мне тут устраивать зарубу, в конце-то концов?
— Сударь, вы заняли мое место, — выбрал я для наезда самого с
виду грозного.
— Ми́рими?!! — как-то жалостливо он воззвал к недавно оставившей
его спутнице.
Да блин! Куда я попал?
— Что, мой бобрёночек? — прискакала на крыльях любви его
заботливая пассия с развевающимися золотистыми локонами.
Ля какая.
— Сударь, вы жалок! — высказал я свое откровенное мнение об этом
чмошнике и, гордо развернувшись, попытался удалиться, избегая
конфликта.
Ну правда, не с красоткой же мне драться за поруганную честь
ее... бобреночка. А вдруг за меня рыжая сейчас начнет вступаться?
Это ж позор буде...