– Зачем это? – пролепетала побледневшая Катя.
– Застрелиться! – огрызнулась Ольга, гибко наклонилась, подхватила с пола дробовик, клацнула затвором, взяла оружие наперевес и сторожко, словно босиком пробиралась по битому стеклу, двинулась прочь из комнаты.
– Держись за мной, поняла? – велела она девушке. – Только не ори, ладно?
Захочется блевать – рыгай сразу, не бегай по углам.
– Чего? – переспросила было Катя и в ту же секунду, увидев развороченный взрывом труп одного из нападавших, поперхнулась, согнулась пополам, рухнула на колени.
– Ну ты, не очень-то… Пора!
Катя только кивнула, встала на ноги и, держась за руку подруги, побрела за ней слепо, стараясь больше не глядеть ни на что.
Кое-как они вышли во двор. Ночь была прохладной, с моря дул крепчающий бриз, предвещавший непогоду и шторм.
– И что дальше? – одними губами спросила Катя.
– Машин навалом. Сядем и отвалим. Оля пошла было к одному из джипов и тут же села на землю, словно силы разом оставили ее.
– Ты что? – наклонилась теперь над ней Катя.
– Ничего, – ответила Ольга, глядя прямо перед собой невидящим взглядом.
– Не сиди. Сама же сказала… Нужно уходить отсюда.
– Куда?
– Ну, найдем куда! Ко мне поедем. Мать уже накушалась в лоскуты, бабка у меня парализованная, никто ничего… До завтра перебедуем, а там – видно будет.
Оля тряхнула головой, словно приходя в себя, глянула на Катю, скривилась:
– Картина битвы мне ясна. Девочка из, неблагополучной семьи. За этой, как ее… за чертой бедности, И девочке захотелось колготки эластик, шубку и золотое кольцо. В нос.
– Ну и захотелось! Что, всю жизнь так и прожить – среди бабкиной вони и материного пьяного гундежа?!
– Зато теперь хлебнула большого человеческого счастья. Аж наизнанку вывернуло. Катя вздохнула.
– Ладно, подруга, не бери в голову. Я не в осуждение. При тонком кошельке всем хочется толстого счастья. Тебе повезло. Ты еще не вляпалась. Тебе есть куда вернуться. Мне – некуда. – Оля вздохнула.
– Как это – некуда?
– Вот так. Увязла я во всем…
– В чем это?
– Не важно.
– Что ты несешь? Сейчас мы…
– Заткнись! Прав был тот сумасшедший, как его…
– Маэстро.
– Ну, Маэстро. Баловаться с оружием нельзя. Оно убивает.
– Олька, ты не в себе…
– Еще как в себе. Уби-ва-ет. Или ты, иди тебя. Третьего нет. – Она замолчала, глядя в одну точку, приказала зло: