То открытие стало, пожалуй, самым
жестоким разочарованием в моей жизни. С младых пеленок я, глядя на
то, как кувыркаются космонавты, мечтал, что когда-нибудь буду точно
так же, подобно бабочке, порхать, освободившись от пут земной
гравитации. В своих снах я плавал по коридорам орбитальных станций,
и с замирающим от восторга сердцем верил, что рано или поздно мои
сны станут явью. Все мои мечты, однако, оказались безжалостно
разбиты суровой правдой жизни. Первый же экскурсионный полет грубо
и бесцеремонно поставил меня на место, и в то время как остальные
любовались открывающимися в иллюминаторах видами, я был вынужден
изучать содержимое своего гигиенического пакета.
Да, человек к невесомости привыкает
не сразу, и неприятные ощущения в той или иной степени переживают
почти все, но мне, похоже, повезло больше прочих. Потом я летал еще
пару раз, чуть ли не через силу, да и то лишь для того, чтобы
выяснить, что более-менее сносно могу терпеть это состояние только
с пустым желудком и будучи крепко пристегнутым ремнями к сиденью.
Терпеть, но не наслаждаться.
Глядя на мое позеленевшее лицо,
Гершин, похоже, начал что-то подозревать, но поворачивать назад
было уже поздно. Он, вздохнув, ухватил меня за куртку и перевернул
вверх ногами, после чего перевернулся и сам. Я крепко вцепился в
поручень и прижал свои ноги к потолку (или к полу?), чтобы обрести
хоть какую-то ориентацию в пространстве. Вскоре кабина начала
торможение, и мне стал понятен смысл этих кувырканий, а также и то,
зачем все надписи рядом с кнопками на панели управления были
нанесены по два раза – нормально и перевернуто.
Лифт остановился, и я, утратив
бдительность, отцепился от поручня и вновь поплыл по воздуху.
Здесь, на причальном уровне, отсутствовало даже то жалкое подобие
гравитации, что имелось на жилых палубах. Где-то за стенкой глухо
лязгнул захлопнувшийся герметизирующий клапан, послышался глухой
вздох заполняющего шахту воздуха, и двери распахнулись. Поняв, что
от меня большого толку не дождешься, Гершин крепче сжал мою руку и
поволок дальше. Вчера я продвигался по этим коридорам совсем в ином
темпе. С одной стороны потому, что тогда здесь было заметно
оживленней, и нестись по коридорам вот так, как две сцепившиеся
торпеды, у меня при всем желании не вышло бы. Но главным образом я
в тот раз так медленно перебирал руками по поручням из-за боязни
вытряхнуть что-нибудь из бунтующего желудка. Да и указатели
приходилось внимательно изучать, дабы не заплутать ненароком.
Сейчас же я даже не пытался сообразить, где нахожусь, мутным
взглядом провожая проплывающие мимо повороты и ответвления.