Лохматого он подкараулил на выходе из ресторана, откуда он возвращался поздно ночью. От него разило коньяком. Лену, сука, поминал...
– Зачем Лену убил? – хмуро спросил его Женя.
Руку он держал в кармане. Нож уже был раскрыт. Лохматый был один. Но от него всего можно было ожидать.
– А-а, это ты?..
– Зачем Лену убил, спрашиваю? – повторил Женя.
– И тебя замочу, ублюдок! – недобро усмехнулся Лохматый, глядя ему за спину.
– Это мы еще посмотрим!..
И в это время он почувствовал острое жжение в левом боку. Как будто раскаленный прут ввели ему под сердце. Он попытался вдохнуть в себя воздух, но легкие отказались его принимать. Тело налилось свинцовой тяжестью. Голова закружилась, Лохматый стал куда-то исчезать...
– До встречи на том свете! – услышал он слова, дошедшие до него откуда-то издалека, вместе с обрывками смеха. И тут же все куда-то пропало. Он начал проваливаться в пустоту...
* * *
С трудом разлепив веки, он увидел над собой белоснежный потолок. Женя попробовал пошевелить рукой, но тело его совершенно не слушалось. Он хотел кого-нибудь позвать, но язык не повиновался. Неужели он умер?
И он снова провалился в бездну небытия...
Он лежал в реанимационной палате. Но этого он не знал.
Лохматый был готов к встрече с ним. Все предугадал, рассчитал. В тот момент, когда Женя доставал нож, один из его кентов зашел к нему сзади и насадил его на «перо».
Его оставили лежать на тротуаре, в безлюдном месте. Он бы и скончался там от внутреннего кровотечения, но по воле случая туда заглянул какой-то ночной гуляка. Он-то и вызвал «Скорую помощь».
Врачи очень старались сохранить жизнь Жени. И после трех дней неустанных трудов им это удалось. Но все равно угроза для жизни не миновала и оставалась серьезной...
Когда он открыл глаза снова, тело и язык уже повиновались ему. Первой, кого он увидел, была Валя. Словно из тумана на него надвинулось ее лицо.
– Лена... – прошептал он, принимая ее не за ту.
Валя ничем не похожа была на Лену. Жидкие черные волосы, заплетенные в смешные косички, некрасивое лицо, оттопыренные уши. Сама она была костлявой, бесфигуристой. Груди как прыщики – зеленкой можно прижечь.
– Что, милый? – улыбнулась она.
Как будто не заметила, что ее назвали чужим именем.
Улыбка ее преображала. Она становилась красивее. И еще глаза. Они светились добротой, нежностью. Через них он видел ее душу, чистую, как ноябрьский снег. В нее можно было влюбиться только из-за одних ее глаз.