– Где они сейчас?
– Отбывают по полгода за хранение. У девчонки еще и триппер; она даже не знала, так что и лечить теперь трудно. А братишек это только насмешило.
– Милые ребятки.
– А вот это вас проймет наверняка. Слыхали, в фэрфилдском госпитале есть три младенца, которым надо каждый день вкалывать дозу героина. Они такие маленькие, что не смогли бы пережить ломку. Сестра попробовала…
– Меня проняло, – механическим голосом перебил Фред. – Вполне достаточно, благодарю.
Хэнк продолжал:
– Когда представишь себе новорожденного наркомана…
– Достаточно, спасибо, – повторило расплывчатое пятно по имени Фред.
– Как, по-вашему, наказывать мать, которая прикармливает младенца героином, чтобы он не орал?
– Иногда мне хочется сойти с ума. Но я разучился.
– Это утраченное искусство, – вздохнул Хэнк. – Возможно, со временем выпустят инструкцию.
– Был такой фильм в начале семидесятых, о парочке агентов, – сказал Фред. – Во время рейда один из них свихнулся и всех перестрелял, включая своих боссов. Ему было все равно.
– Выходит, хорошо, что вы не знаете, кто я. Можете достать меня только случайно.
– В конце концов, – усмехнулся Фред, – нас всех так или иначе достанут.
– Ну что ж, в каком-то смысле это будет облегчением. Отмучаемся. – Хэнк вновь углубился в свои бумаги. – Так. Джерри Фабин. Этого можно списать. Упокоился в наркоцентре. Говорят, по пути в клинику он жаловался, что за ним день и ночь таскается наемный киллер – маленький, ростом в метр и безногий. Ездит на тележке. Он, мол, до сих пор никому об этом не рассказывал – боялся, что все сдрейфят и бросят его, так что не с кем будет даже поговорить.
– Точно, с Фабином покончено. Я видел его энцефалограмму из клиники.
Всякий раз, сидя напротив Хэнка и докладывая, Фред чувствовал в себе глубокую перемену. Он начинал относиться ко всему рационально, смотрел на происходящее как бы со стороны. О ком бы ни шла речь, что бы ни произошло, ничего не вызывало эмоционального отклика.
Сперва он приписывал это действию костюма-болтуньи – физически они с Хэнком никак не чувствовали друг друга. Потом пришел к выводу, что дело не в костюме, а в самой ситуации. Что толку от вовлеченности, если ты обсуждаешь преступления, совершенные людьми, близкими тебе и, как в случае Донны и Лакмена, дорогими? Надо нейтрализовать себя, и они оба делали это – Фред даже в большей степени, чем Хэнк. Они говорили в нейтральных тонах, они нейтрально выглядели, они стали нейтральными.