– Наша царевна наделена отвагой и хранит верность богам Пятой горы. Но хоть сейчас власть ее велика, не забывай, что она – не израильтянка. Завтра может впасть в немилость у Ахава, и тогда ярость соседей падет на наши головы. Если же мы покажем, что относились к нему хорошо, они будут снисходительны.
Выборные ушли недовольными, ибо помнили, как священник обещал им, что Илию – когда-нибудь – обменяют на золото. А теперь они, хоть и знали, что правитель неправ, ничего не могли сделать. Обычай предписывал почитать царствующую династию.
А вдалеке, на краю долины, меж тем появлялись все новые и новые шатры ассирийцев.
Начальник акбарского войска тревожился, но не находил поддержки у правителя и верховного жреца. Он пытался сделать так, чтобы его воины постоянно упражнялись в искусстве боя, хотя не то что у них, а даже у их дедов не было опыта ведения войны. Ибо войны остались в далеком прошлом Акбара, и сопредельные страны намного обогнали его и в области военной науки, и в вооружении.
«Акбар всегда умел договариваться о мире, – говорил правитель. – Мы и на этот раз не допустим вторжения. Пусть чужестранные державы сражаются между собой: у нас есть оружие невиданной мощи, и оружие это – деньги. Когда в конце концов наши соседи обескровят друг друга, мы завезем в их города наши товары».
Пусть и на этот раз удалось ему убедить горожан, что ассирийцев бояться нечего. Но все равно ползли по городу слухи о том, что это израильский пророк навлек проклятие богов на Акбар. И опасность, которую представлял собой Илия, делалась все более зримой.
* * *
Пришел день, когда сыну вдовы стало совсем худо: он уже не вставал с постели и никого не узнавал. На закате Илия и вдова преклонили колени по обе стороны от его кровати.
– Господи Всемогущий, Ты, что отвел от меня погибельную стрелу и привел меня сюда, сделай так, чтобы мальчик выздоровел. Он ни в чем не виноват перед Тобой, он не отягчен моими грехами и грехами родителей своих, спаси же его, Господи!
Мальчик уже не шевелился, губы его посинели, а глаза быстро тускнели.
– Молись своему Богу Единому, – просила вдова. – Ибо одной лишь матери ведомо, что душа ее ребенка расстается с телом.
Илия хотел сжать ей руку, сказать, что она не одна в этот час и что Всемогущий Бог должен услышать его молитву. Он – пророк, он смирился со своей участью на берегах Хорафа, и ангелы должны принять его сторону.