На одной из тренажерных скамей лежала Лена, на другой – Таня. В отличие от Смолинцева на них не было даже простыней. Рядом под каким-то тренажером скорчился Суворов, облаченный в мокрые семейные трусы в цветочек и один носок. Да и тот был надет почему-то на правую руку.
Наверно, потому, что в левой Сережа держал пиво.
– Демяша, сделай девушкам массаж, – произнес Смолинцев, – такой, как нам на матч. Вы не бойтесь, он может сделать немного больно, но это ничего. Зато потом будет божественно.
– Смолинцев у вас артист, – сказала я Савичеву, – сначала здоровый секс в сауне и в бассейне, потом проповедь на тему биологически выверенного образа жизни. Теперь этот массаж.
– Непонятно только, почему ты от всего этого упорно отказываешься, – заметил Климов, косясь на Алексея.
– Валера, милый, я не собираюсь тебе объяснять все это, – ответила я, – девочки еще молоденькие, кровь кипит, а вы, надо признать, самцы видные!
– Самцы! – фыркнул Савичев.
Демяша тем временем растянул на лавочках девушек, предварительно помассировал взглядом обнаженное тело каждой из них, словно решая, за которую взяться в первую очередь. Потом задумчиво взял в руку левую грудь Лены, потрогал пальцами сосок, как трусливый купальщик пробует ногой воду. Потом решительно перевернул ее на спину и сжал сильными пальцами плечи девушки.
– Смотри только кости ей не переломай, – иронично посоветовал Климов, – а то ведь забудешь, что это не савичевская туша, в которую можно бить бревном без всякого урона…
– Для бревна! – насмешливо перебил его Савичев. – Пойду-ка я… Купнусь, и домой, пожалуй.
– Я с тобой, – произнесла я.
Алексей улыбнулся и махнул рукой…
* * *
– Ты действительно лучший хоккеист России? – спросила я в душевой, разглядывая великолепную фигуру «золотого мальчика».
– Лучший хоккеист сезона по итогам регулярного чемпионата, – поправил он.
– Наверно, это твой последний сезон? Купят в Штаты?
Он передернул плечами.
– Я стою на драфте «Детройта», – ответил он, – скорей всего буду играть там со следующего сезона.
– Но неужели тебе действительно девятнадцать лет?
Алексей рассмеялся.
– Восьмого августа будет двадцать, – чуть виноватым голосом произнес он. Ну явно паясничает, подлец. Двадцать-то оно двадцать, но по виду самый что ни на есть здоровый и зрелый двадцатипятилетний мужчина.