В кабинет ворвался еще один мент, вытаскивая из кобуры пистолет.
– Стреляй! – завопил следователь. – Он нас всех сейчас…
– Э-э, уважаемые, погодите, – проговорил кто-то спокойно, и Антон только теперь увидел в углу кабинета скромно присевшего на стульчике монаха в черном. – Разрешите, я с ним поговорю.
Загородившийся стулом следователь нерешительно глянул на Антона, на своих коллег, на монаха.
– Он вас…
– Ничего он мне не сделает. – Монах встал, улыбнулся Антону, хотя черные непроницаемые глаза его так и остались «запертыми», не отражая никаких эмоций. – Он законопослушный россиянин, не правда ли, Антон Андреевич?
– Мы встречались? – прохрипел Антон, внезапно обливаясь холодным потом от нахлынувшей слабости.
– Разве что в прошлой жизни. – Монах зыркнул на приходящих в себя милиционеров. – Выйдите покуда.
– Я не имею права… – начал следователь.
Глаза монаха недобро сверкнули.
– Оставьте нас на минуту!
Следователь вздрогнул, махнул рукой помощникам, отправляя их за дверь, вышел следом.
Монах пододвинул стул.
– Присядь, Антон Андреевич, погутарим.
Антон рухнул на стул: ноги не держали, волна слабости дошла и до них, тело казалось рыхлым ватным комом. Служитель церкви перекрестил его одним пальцем, и Антон заметил на пальце черный ноготь. В памяти ворохнулось какое-то смутное воспоминание, связанное не то с монахами, не то с черными ногтями, но утонуло в болотной жиже головы.
– Кто вы?
– Я служу Господину, – дернул щекой монах. – А звать меня отцом Марцианом. Однако речь не обо мне, гражданин Громов. Положение твое незавидное: попытка ограбления, драка, нападение на блюстителей закона…
– Я никого не грабил.
– Допустим, да кто в это поверит, мил человек, ежели ты постоянно пьешь и не контролируешь себя? А свидетели твоих неблаговидных деяний всегда найдутся. Вот и получается, что светит тебе исправительно-трудовое учреждение в Магаданской губернии на долгие годы. Как говорится, люди делятся на две категории: те, кто сидит в тюрьме, и те, кто должен сидеть в тюрьме.
– Не виноват я…
– Э, мил человек, заладил: не виноват, не виноват, – а доказать сие трудно, если вообще возможно.
– Вам-то что? Зачем вы все это мне рисуете?
– Есть возможность избежать наказания. – Монах поднял руку, предупреждая возражения собеседника. – Даже если ты не виноват, тебя уже отсюда не выпустят.