Так что какая-то его часть была счастлива. Он выполнил свое поручение, и оставалось только проделать путь назад, вернуться к своей жизни. В каком-то смысле он прошел через очищение, соприкоснувшись с мерзостью и страхом. Сэм сознавал, что мир в целом нисколько не интересуется тем, что ему пришлось пережить, так что лучше обо всем забыть или отложить куда-нибудь подальше, в надежде, что это когда-либо еще сможет пригодиться.
Но вторым чувством была бесконечная, испепеляющая ярость. Разум Сэма, привыкший к строгому порядку, тем не менее сохранил определенную гибкость. Он понимал, что порядок сам по себе является огромной ценностью, от которой берет начало все хорошее и великое. Однако порядок остается ценностью только до тех пор, пока он гарантирует и поддерживает все хорошее и великое. Но когда порядок активно противится этому, когда он уничтожает добро, когда, неповоротливый и жестокий, он становится одержим лишь своими самоцелями, наступает большое зло, и это приводило Сэма в ярость.
Он снова и снова ощущал боль от двух умело нанесенных ударов палкой, парализовавших ему руки, переживал страх, лишивший его воли к сопротивлению. Вспоминал, как его, скованного и беспомощного, запихивали в повозку, как ему пришлось мучительно долго ждать шерифа, пока тот не торопясь занимался своими делами. Он видел страх на лицах забитых негров, поражался наглости, с которой ему всучили откровенно липовый документ, являющийся свидетельством того, что он действительно побывал в Фивах.
И Сэм задавался одним вопросом: найдутся ли у него силы, выдержка, воля, чтобы выступить против порядков, царящих в Фивах?
Он знал ответ.
Нет, не найдутся.
Ему это не по силам. Это никому не по силам. Отсюда надо просто бежать без оглядки, возвращаться к лучшей жизни, и скоро все воспоминания сотрутся. А дальше – новые выборы, забота о подрастающих детях, карьера, несколько томов мемуаров, величественное надгробие и уважение всех тех, кто останется после него. И этого будет достаточно.
Взглянув в глаза своей слабости и признав поражение, Сэм несколько успокоился. По берегам реки тянулись сплошные сосновые заросли. Тишина нарушалась лишь ровным ворчанием старого двигателя. День выдался чуть прохладнее предыдущего. Приближался вечер, и стало ясно, что через пару часов, когда лодка войдет в лабиринт заболоченных проток, стемнеет и придется снова сделать привал на ночь, чтобы продолжить путь завтра утром.