– Верно, трус я. Со страха солгал. – Вяхирь с тоской оглянулся по сторонам, словно ища сочувствия у присутствующих. – Но на снисхождение уповаю. Не губил я никого отродясь, кроме самого себя.
– А кто тогда губил?
– Догадки имеются. Только для меня в том опять же никакой выгоды. Если простит суд, то не простят тати, на коих подозрение через меня падет. Эх, обложили со всех сторон, аки волка шелудивого! Что так смерть, что этак погибель.
– Ужо тебе, кровопийца! Еще и ломается, как красна девица. Нюни распустил. – Посадник, наверное, перегревшийся на солнце, явил бурное негодование. – Он Власта Долгого убил, он! Больше некому! Пусть за невинную кровь своим животом ответит. Истребить его! Виру с такого прощелыги все одно не сыщешь.
– Не было еще такого случая, чтобы я законную виру с виноватого не сыскал, – спокойно возразил Добрыня. – За неимущего злодея вы всей вервью[41] дикую виру заплатите. Сыск еще не кончен. Последнее слово за Вяхирем… Излагай свои догадки, не упорствуй. Облегчи сердце. А я тебя в случае чего от недоброхотов отстою.
– Как же, слыхали. Только верится с трудом… Пес с псом снюхается, а боярин с боярином столкуется. Для того и пустили на свет холопов, чтобы они за все ответ держали. И за княжье самоуправство, и за боярский кривосуд, и за купеческое лихоимство.
– Его только за один поганый язык надлежит казнить! – окончательно рассвирепел посадник. – Да как он, выжига, смеет на мирской сходке поносными словами лаяться!
Добрыня между тем был настроен куда более миролюбиво. Голос свой надрывать не стал, а молвил с улыбочкой:
– Ты, как я погляжу, вольнодумец. И не дурак к тому же. Что тогда в хмельном пойле ищешь?
– Ничего не ищу. – Вяхирь опять уронил голову. – Топлю в нем свою грусть-печаль.
– К какому делу, кроме винопития, способен?
– Псарь я. С детства приставлен был к ловчим да гончим. В хворобах псовых сведущ. Да и в соколиной охоте толк понимаю.
– А скажи-ка мне: под которое крыло сокол цаплю бьет?
– Под левое, боярин.
– А ведь верно, – кивнул Добрыня. – Славное у тебя занятие. Усердные псари и соколятники завсегда нарасхват. Коль с пьянством покончишь, я тебя, так и быть, к себе в услужение возьму.
– Да я ведь вроде на смерть осужден.
– С этим успеется. Откройся перед судом, и будешь прощен. Нам истина нужна.