– Тебе, дурила, не понять… – молвил ему вслед Добрыня.
В Киеве опять творились беспорядки (наверное, бунтовала варяжская дружина, который месяц сидевшая без жалованья), и все ворота, кроме Жидовских, были затворены. Через них-то Добрыня, сопровождаемый небольшой свитой, и въехал в стольный город, котрый про себя называл «чирьем земли русской».
Весь остаток дня ушел на то, чтобы поместить развенчанного посадника в поруб – подземную темницу, где случалось сиживать и самому Добрыне, – да столковаться с княжеским казначеем Будом (в недавнем прошлом Блудом, но это имя, ставшее синонимом предательства, больше вслух не упоминалось).
– Ты княжескую волю выполнил? – первым делом поинтересовался казначей.
– Выполнил, – сдержанно ответил Добрыня.
– Злодеев нашел?
– Нашел.
– А я тебе зачем нужен?
– Злато изъятое хочу сдать.
– Много злата?
– Бочка.
– А до утра твоя бочка не подождет?
– Мало ли что до утра случится. Вдруг варяги про мое возвращение прослышали. И злато присвоят, и меня на собственных воротах повесят.
– Это уж непременно… – Буд призадумался. – Так и быть, приму я злато в казну. Только сосчитаю сначала для порядка.
– Утром вместе сосчитаем. Я десятый день в пути, из сил выбился… Бочка смолой и воском опечатана, ничего ей за ночь не сделается.
Казна хранилась в неприступной башне, возвышавшейся на крутом днепровском берегу. До узеньких окошек, расположенных под самой крышей, могла добраться разве что птица, а единственный вход сторожили отборные княжеские дружинники.
– Ты здесь постой, – гремя ключами, сказал Буд. – Внутрь посторонним заходить не положено. Бочку я сам закачу.
– Внутрь я не рвусь, – ответил Добрыня. – А одним глазком заглянуть позволь.
– Гляди, только не ослепни. – Буд вместе с бочкой исчез за дверями, на которых железа было больше, чем на любых других киевских вратах. Явившись назад, он озабоченно произнес:
– Уж больно твоя бочка для злата легкая. Признавайся, чего в нее напихал?
– Полновесного злата там всего на треть, – объяснил Добрыня. – А остальное жемчуг да каменья драгоценные. Завтра воочию увидишь…
В свой скромный, но почти неприступный домишко он попал уже глубокой ночью, освещенной не только ярыми звездами, но и бушующими где-то на Подоле пожарами. Свежий ветерок доносил оттуда лязг мечей и нестройные боевые крики.