Крылось в этой двуцветности что-то неприятное, вызывающее душевное отвращение.
Конрад попытался вспомнить сплетни или слухи, связанные с «Приютом героев», и в итоге остался с носом: память отказывала. Какая-то ерунда, игры золотой великосветской молодежи… нет, не игры, а проведение редкого обряда, интересного только узкому кругу посвященных… Проклятье! Ладно, вспомним. Или подадим запрос в архивы Приказа, там сыщутся любые сведения – о последнем приступе мигрени у Вечного Странника, о месячной задержке у Нижней Мамы…
– Здравия желаем, господин обер-квизитор!
Ага, приметили. У кого тут глаз самый зоркий? – ну конечно, у каштаном ударенного. Спешит навстречу, торопится, спотыкается от усердия. Вон топорик едва не выпал из-за кушака. Зря, конечно: сотрудники Бдительного Приказа любых чинов и званий должны быть степенны и внушать уважение, пускай и в присутствии непосредственного начальства.
Спешившись, барон кинул поводья подбежавшему ликтору, кивком ответил на приветствие и двинулся к гостинице. Сзади цокали копыта лошади и топали сапоги детины. Сам ликтор помалкивал, ожидая вопросов. Видимо, знал барона в лицо и помнил, что тот не любит болтунов.
Еще Конрад фон Шмуц не любил людей выше его ростом. К сожалению, таких получалось несомненное, отвратительное большинство. Посему обер-квизитор носил обувь на высоких каблуках и часто предавался мизантропии.
– Что случилось? – не оборачиваясь, поинтересовался барон.
– Осмелюсь доложить, ваша светлость, побоище. Брань с отягчающими.
– Когда?
– По всем приметам, в полночь. Шестеро постояльцев сгинули, как не бывало. В Белой зале разгром. Со стороны IV тупика – следы вооруженного сопротивления.
– Сопротивления? Кого и кому?
– Не могу знать! Полагаю, что постояльцев этим… злодеям, пожелавшим остаться неизвестными!
– Тела погибших? Раненые?
– Отсутствуют, ваша светлость! Либо вывезены, либо того… магическим путем!
– Соседей опросили?
– Тут соседей – с гулькин хвост. Какие есть, тех опросили, с тщанием…
– Ну?
– Не видели, не слышали. Заперлись ночью на все замки и тряслись от страха. Я спрашиваю: отчего, мол, тряслись, если не видели и не слышали? – пожимают плечами. Мы, говорят, всегда трясемся. По поводу и без.
– Выброс маны зафиксирован? Уровень?
– Не могу знать! Нам приказали до вашего появления не докладывать о происшествии в Тихий Трибунал!