– Богдан, скажи, только честно, – спросила меня Наташка,
поежившись от холода, – ты сильно любишь Ирину?
«Кто о чем, а вшивый о бане, – мелькнуло у меня в голове, – ну
какая любовь в пятнадцать лет, хотя на самом деле мне сорок шесть,
да и в сорок шесть уже на любовь смотришь по-другому».
– Такую песню для нее красивую сочинил, – продолжила она, – вот
бы для меня кто такую написал.
– Я когда с крыши упал, – ответил я, – многое успел
переосмыслить. Ирину эту - всё, больше не люблю. А для тебя
что-нибудь сочиню не хуже.
– Правда?! – Обрадовалась девушка и, быстро чмокнув меня в щеку,
убежала в наш жилой корпус.
– Это что сейчас такое было? – Задал я вслух вопрос, который
естественно повис в воздухе.
«Неужели девочка в меня втюрилась? – подумал я. – Этого мне еще
не хватало! Разобраться бы с тем, для чего меня закинула сюда
судьба. Какая может быть любовь?». Я еще раз посмотрел на яркие
майские звезды, тихо выругался и пошел спать.
Угораздило же меня в качестве ученика вернуться в среднюю школу
спустя три десятка лет. А между тем, я уже получил высшее
техническое образование, поработал некоторое время на заводе. И
снова – за парту. Алгебра, геометрия, химия, физика, история, ужас.
Конечно, мудрые люди говорят: «Век живи, век учись», но не в
средней же школе за партой. Кстати о партах, они все под наклоном,
наверное, чтобы осанка была правильной. И еще бутылёк с чернилами
стоит в специальном углублении. Хорошо, что мышечная память мне
сама подсказала, как пользоваться чернилами и пером, а не то все бы
тут уляпал.
Рядом со мной за партой сидит Толик Маэстро, через проход –
Санька Зёма и Вадька Бура, вся наша компания занимает две задние
парты, так называемую «камчатку». Как один раз заявила Ольга
Стряпунина, председатель совета отряда нашего восьмого «А» класса,
мы – позорное пятно, всю успеваемость тянем вниз. "Тогда уже не
пятно, а грузило", - усмехнулся я.
На третьей парте в центральном ряду, сидит Наташка, сегодня она
избегает меня взглядом. А на второй парте в ряду у окна сидит
Иринка, из-за которой я полез на крышу, объект пылкой страсти того
Богдана, что был до меня. Ничего так, хорошенькая, даже красивая,
похоже на певицу французскую Ализе из нулевых годов. Глазки карие,
волосы пепельно-черные, до плеч.
– Крутов! – Окрикнул меня учитель алгебры и геометрии, Николай
Андреевич. – Ты хоть слышал, что я сейчас объяснял?