– Ну, что, Крутов, опять ты вляпался в историю? – Спросила меня
воспитатель, а также по совместительству заведующая, Лариса
Алексеевна.
Полная женщина лет пятидесяти с хвостиком, насколько мне
подсказывала память моего второго я, была человеком не злым, многое
нам прощала, да и просто жалела нас.
– Зачем ты полез на этот старый барак? Что там, медом тебе
намазано? Май месяц, скоро экзамены, кем ты будешь в будущем,
обалдуй? Сил моих на тебя не хватает!
Все вопросы, предназначенные мальчишке, в теле которого
оказался, я пропустил мимо ушей: "Ну, что сказать, был глуп,
исправлюсь? Не поверит".
– Лариса Алексеевна, вы же знаете как я вас уважаю. Был глуп
исправлюсь. – Я сделал виноватое лицо и быстро сменил тему
разговора. – А комната, в которой я жил с братом и матерью
останется за мной?
– Конечно? – Удивилась воспитатель. – Тебе скоро исполнится
шестнадцать, экзамены сдашь и вернешься на свои законные метры
жилья. Никто оттуда выселять тебя не имеет права! А если это
произойдет, не беспокойся, мы твои права отстоим. Мы своих
воспитанников в обиду не давали и давать не будем! А что ты вдруг
этим заинтересовался?
– Вот, думаю чем заняться после школы.
– Учишься ты слабо, иди на завод или на фабрику, – усмехнулась
Лариса Алексеевна. – У нас, в СССР любой труд в почете.
«Спасибо, обнадежили», – подумал я и поплелся на второй этаж,
где располагалась спальня старших ребят. В длинной комнате было
четырнадцать кроватей, которые стояли в два ряда и занимали
восемьдесят процентов жилого пространства, еще пять процентов
тумбочки, остальное – длинный проход. Как в пионерском лагере.
Моя койка была самой козырной, она стояла у окна в самом дальнем
от дверей углу. Рядом были кровати моих корешей: Толика – Маэстро,
Саньки – Зёмы и Вадьки – Буры. Над койкой Толика висела гитара,
которую, как он говорил, его отец привез из Германии. Его история
также чем-то походила на мою: мать умерла, правда, отец всё ещё был
жив, бросил его с сестрой несколько лет назад, и у него теперь
другая семья. Кстати, здесь же в детском доме жила и его сестра,
Наташа, они близнецы. Фамилия у Толика и Наташки Марковы, а
прозвище мой друг получил из-за своей тяги к музыке.
Санька – беспризорник, родителей своих вообще не помнит.
Погоняло Зёма образовалось от фамилии Земакович. А Вадьку мать
оставила на попечение бабушки и уехала куда-то в Сибирь либо на
заработки, либо на комсомольскую стройку. Бабушка его умерла, а от
матери ни слуху ни духу. Прозвище у него – Бура, так как фамилия
Бураков. Он чем-то похож фигурой на медведя и самый физически
сильный из нас. Зато я – самый авторитетный, и в компании за
старшего. И судя по моим разбитым кулакам, махать ими мне
приходилось довольно часто.