Жюль отворил дверцу и влез в кабину.
– Так это не голография? – тупо спросила Анна.
– И не гипноз, – сказал Жюль.
Вспомнив о чем-то, он высунулся из машины, провел рукой вдоль борта. Появились белые буквы: «Экспедиционная».
– Вот так, – сказал Жюль и достал ключи из кармана. Включил зажигание. Машина заурчала и заглохла.
– А, чтоб тебя! – проворчал шофер. – Придется толкать.
– Я вам не помощница, – сказала Анна. – У вас колеса земли не касаются.
– А я что говорил, – согласился Жюль.
Машина чуть осела, покачнулась и на этот раз завелась. Набирая скорость, «газик» покатился по зеленому откосу к броду.
Анна вышла из калитки. На земле были видны рубчатые следы шин.
– Очевидно, они из будущего, – сказала Анна сама себе. – Пойду приготовлю обед.
Лжереставраторы вернулись только через час. Пришли пешком с реки. Анна уже сварила лапшу с мясными консервами.
Она услышала их голоса в прихожей. Через минуту Кин заглянул на кухню, потянул носом и сказал:
– Прекрасно, что сообразила. Я смертельно проголодался.
– Кстати, – сказала Анна. – Моих продуктов надолго не хватит. Или привозите из будущего, или доставайте где хотите.
– Жюль, – сказал Кин, – будь любезен, занеси сюда продукты.
Явился мрачный Жюль, водрузил на стол объемистую сумку.
– Мы их приобрели на станции, – сказал Кин. – Дед полагает, что мы уехали.
– А если он придет ко мне в гости?
– Будем готовы и к этому. К сожалению, он преклоняется перед эрудицией реставратора Васильева.
– Ты сам виноват, – сказал Жюль.
– Ничего, когда Аня уйдет, она запрет дом снаружи. И никто не догадается, что мы остались здесь.
– Не уйду, – сказала Анна. – Жюль, вымой тарелки, они на полке. Я в состоянии вас шантажировать.
– Вы на это не способны, – сказал Кин отнюдь не убежденно.
– Любой человек способен. Если соблазн велик. Вы меня поманили приключением. Может, именно об этом я мечтала всю жизнь. Если вам нужно посоветоваться со старшими товарищами, валяйте. Вы и так мне слишком много рассказали.
– Это немыслимо, – возмутился Кин.
– Вы плохой психолог.
– Я предупреждал, – сказал Жюль.
Обед прошел в молчании. Все трое мрачно ели лапшу, запивали молоком и не смотрели друг на друга, словно перессорившиеся наследники в доме богатой бабушки.
Анна мучилась раскаянием. Она понимала, что и в самом деле ведет себя глупо. Сама ведь не выносишь, когда невежды суют нос в твою работу, и, если в тебе есть хоть капля благородства, ты сейчас встанешь и уйдешь… Впрочем, нет, не сейчас. Чуть позже, часов в шесть, ближе к поезду. Надо незаметно ускользнуть из дома, не признавая открыто своего поражения… И всю жизнь мучиться, что отказалась от уникального шанса?