Ответ на все вопросы был рядом, рукой подать: всего в тридцати тысячах километров от ракеты светилась Аэрия, виднелись Большой Сырт, загадочный Лаокоонов узел… Было от чего закружиться голове.
Коробов смотрел, уткнув подбородок в грудь, тихонько посапывая. Сенцов, сам того не замечая, чуть улыбнулся.
А Марс заливает полнебосклона.
Идет тишина, свистя и рыча… —
медленно прочитал он.
– Тишина… – задумчиво повторил Коробов. – Это недобрая тишина…
– Это написано не о тишине. О победе…
– Я где-то слышал… Недавно написано?
– Нет, давно… Я бы взял его с собой к победе. У него было чувство полета…
Вот так выглядит победа – красным полумесяцем на экране. Без увеличения, с расстояния в тридцать тысяч километров. Добрались все-таки. А дальше?
И вечность космическою бессонницей
У губ, у глаз его сходит на нет,
И медленно проплывают солнца —
Чужие солнца чужих планет…
Так вот она – мера людской тревоги.
И одиночества, и тоски.
Сквозь вечность кинутые дороги,
Сквозь время брошенные мостки.
[1]Сенцов умолк. Сквозь время брошенные мостки…
Нет, все же лететь годами – это трудно. Трудно… А что будет, когда речь пойдет о межзвездных расстояниях? Как тогда? Смена поколений? Но кто решится дать жизнь детям, которые никогда не увидят Землю? Кем станет – ну хотя бы третье поколение таких людей?
В кресле рядом заворочался Коробов. Вздохнув, он негромко сказал:
– Обидно все-таки… Летим чуть не год, а лет через пятьдесят – сто люди будут сюда добираться за день. Очень просто. Ну – за три дня… Мы с тобой – знаешь кто? Из каменного века… Мы сейчас в дубовом челноке плывем, даже не в челноке, а на раме, обтянутой шкурами. А будут когда-нибудь океанские атомоходы на газовой подушке. Это – обидно… Притом пращуры наши, в дубовых челноках – они не знали о будущих океанских кораблях. Даже и не задумывались, вероятно. А мы-то в общем знаем, что после нас будет. Для этого и работаем: ведь наша работа не столько даже для нашего поколения, сколько для будущих. Ты скажешь – так работают многие ученые. Но ведь истины, открытые ими, остаются надолго. А о нас потом что скажут? Поймут ли они нас, потомки? Не усмехнутся ли: «Летали тут когда-то на тихоходах… только засоряли пространство!» Удастся ли нам сделать такое, чтобы и правнуки сказали: нет, не зря старики жгли топливо!