На древней газовой плите, не иначе —
ровеснице дома, закипал большой эмалированный чайник.
Александр-Феникс и Галина Васильевна сидели на маленькой,
шестиметровой кухоньке второго этажа пошарпанной пятиэтажки на
окраине заводского района. На подоконнике — три глиняных горшочка с
цветами. Настоящий подоконниковый сад. Сквозь зеленую занавесь
проглядывает украшение двора — рыжая труба котельной.
Мужчина, чувствуя себя медведем в
посудной лавке с трудом втиснулся между столом и старым, украшенным
резьбой буфетом. Пьет чай с бубликами из большого, трехлитрового
фарфорового чайника, стоящего на круглой деревянной подставке
поверх цветастой скатерти и листает толстый альбом с фотографиями,
переворачивая жесткие картонные листы, переложенные тонкой калькой,
под пояснения Галины Васильевны.
— Женечка всегда любила танцы. Вот,
смотрите, это она в шесть лет, в ансамбле «Снегурочки», в детском
садике.
На фото рядок девочек, почти
одинаковых в наряде снежинок. Но Аня узнается сразу: светловолосая,
чуть выше других, и еще эти глаза...
— А это они в школе танец ставили,
еще ее мама жива была.
Другая, выцветшая фотка. Маленький
лебедь. Оказывается Аня занималась балетом.
— Вот, а в двенадцать ее подружка
потащила в школу моделей. Женечка сначала не хотела, пошла за
компанию. Светка через год бросила, а Женечка как-то втянулась,
говорила, что нравится, уже первые сьемки начались.
В альбом оказались вложены несколько
журнальных листков с рекламой подростковой одежды. Аня и здесь
узнаваема.
— Конечно, когда ей стали за сьемки
платить, нам полегче стало. Наконец-то она смогла приодеться, чтоб
подружки за спиной не смеялись. На мою-то зарплату, да отцовскую
пенсию, сильно не зашикуешь, — выхватив удивленный взгляд гостя,
пояснила, — отец Жени, мой сын, вот он, на фото. На флоте служил.
Погиб, когда ей три года было.
На фотографии подтянутый
капитан-лейтенант стоит на пирсе в обнимку с невысокой
светловолосой женщиной, и держит за руку ребенка, лет двух. За
спиной — боевые корабли: решетчатые мачты, локаторы, пусковые
установки.
— Саша, ну что вы совсем ничего не
едите? — пожилая женщина пододвигает поближе вазочку с вареньем, —
Вам чаю еще налить?
— Галина Васильевна, а что вы все
меня на «вы», да на «вы», мне даже не удобно.
— Так и ты меня, «Васильевной»
прекрати величать! — лучисто улыбается та.