Ярослав
Я смотрю на её выгибающееся дугой тело, плавно реагирующее на музыкальную волну, вибрирующее в звуках томного голоса, и отвешиваю себе подзатыльник. Она твоя сестра, придурок, твоя младшая сестрёнка. Не по крови, нет, по документам. Если бы Макс с Дарьей оформили опекунство, было бы проще, но они усыновили нас, дали свою фамилию, приняли в семью, поэтому сестричка для меня под запретом.
Шесть лет я выкорчёвывал свою тягу к ней: бухал, курил травку, трахал баб. Казалось, что лечение пошло на пользу, что зависимость прошла острую фазу, что мне похер на Алёнку. Казалось. Ровно до того момента, как Ник не пристроился сзади и не наложил на неё свои лапы.
И вроде радоваться надо. Проверенный годами человек, нормальный парень, прошедший со мной плечо к плечу огонь и воду, дерущийся спина к спине, опустошивший не одну бутылку. Да что говорить? Последние пять лет мы делили всё: и камеру, когда разгромили бар, и косяк, прежде чем разгромить этот бар, и девку, выйдя из участка после проведённой там ночи. Весёлое было времечко.
Глядя на его горящий взгляд, направленный на Альку, веселье куда-то пропадает. Нарастает жажда отодрать друга от маленькой сестрёнки и переломать ему руки. А её фраза: «Мне двадцать два, братик. Могу официально пить, курить и трахаться». Она серьёзно?! Ладно пить, курить… но трахаться? Покажите мне этого бессмертного, который возьмёт на себя такой риск.
Лапа Ника ползёт под подобие топа, больше похожего на клочок тряпки, выводит адские круги, и, кажется, ей это нравится. Алька откидывает ему на плечо голову, закрывает глаза, позволяет лапать себя дальше. Мои суставы в кулаках хрустят, зубы от давления превращаются в крошево, сердце проламывает грудную клетку. Боль, злость и жажда крови.
Я так сильно впиваюсь взглядом, выжигаю в сестрёнке дыру, кричу на ментальном уровне «убери от неё руки» и сталкиваюсь с осоловелостью в голубых глазах. Разряд, прошивающий позвоночник, врезающийся в мозг, сжирающий все посторонние звуки. Есть только я, она и оглушающий стук насоса, качающего кровь.
Гул бьёт по ушам, сухость во рту дерёт наждаком, состояние приближено к выбросу адреналина во время гонок по ночному Лос-Анжелесу, но оно в разы сильнее, мощнее, удушливее. Воздуха катастрофически не хватает, накрывает волной, утягивает в прозрачную глубину, сводит с ума. Бежать. Бежать на край света, пока не переступил черту.