Сознание Немо лишено было человеческого восприятия времени. Точка «сейчас» размазывалась для него на срок приблизительно от шести до тринадцати минут – в зависимости от времени дня, погоды и степени сытости. Чаще всего, это было восемь минут… Иными словами, четыре минуты того, что с ним уже произошло, плюс миг нормального человеческого «сейчас», плюс еще четыре минуты ближайшего будущего, абсолютно закрытого для всех остальных.
– Здравствуй, Тэйки. Рад тебя видеть, – произнес Немо вполголоса.
…Именно он рассказал команде, почему гоблинские маги в 30-х и 40-х запросто опережали человеческих и почти всегда выходили победителями из столкновений любого статуса. Он вообще многое объяснил. Катя, например, помнила те незапамятно давние времена, аж четверть века назад, когда с гоблинской провинцией, оторвавшейся от материнского мира Багнадоф, пытались бороться с помощью танков, самолетов, ядерных зарядов… А воинство провинции, все еще свежее, многочисленное и не отравленное миазмами техногенной Земли, наверное, смеялось над человеческими военачальниками как над малыми детьми. Танками – ха-ха! – против Жезла Покоя! Стратеги – ха-ха! – против мажьего прайда низшего градуса! Маршалы не успевали как следует придумать, где им наносить очередной контрудар, а карты местности, необходимые им для полу-родившегося замысла, к тому времени уже рассыпались в прах…
– Привет, Немо. Опять я застала тебя врасплох. Смотри, попадешься кому-нибудь не такому ласковому, как я – и ага!
– Здравствуй Тэйки. Рад тебя видеть, – повторил Немо.
Тэйки жила рядышком – в каменном сарае с круглым куполом. Этот сарай, по ее словам, раньше называли обсерваторией, и отсюда наблюдали за звездами. Зачем? Скорей всего, тогда знали – зачем, а потом забыли. Еще там стояли всяческие научные аппараты, почти как в лабораториях у Подземного Круга или у Секретного войска. Или даже как у Гвоздя. Потом научных аппаратов не стало. Наверное, их украли или… опять же украли. Тэйки разрисовала купол из пульверизатора: глубокая синь и звезды, звезды, звезды… целый океан звезд. Посередине сарая она поставила высокий стол – свое «ложе». Тут она любовалась звездами, а потом засыпала. Тэйки как-то сказала: «Я напоминаю на этом столе, во-первых, астронома. Это, если ты не знаешь, тот, кто раньше смотрел на звезды. И, во-вторых, жертву – только подойти и перерезать горло. Но никто никогда не сможет перерезать мне горло». Запущенный сад вокруг жилища Тэйки, развалины, да еще большое болото со светящимися гнилушками когда-то назывались длинно и непонятно: «астрономическинститут». Или вроде того. Тэйки никогда не показывала свое жилище, но рассказывала о нем часто.