– Да влезай уже, милёночек! – сладким голоском пропела ведьма, начиная сердиться.
Водяной коротко крякнул и присоединился к пассии. Решив воспользоваться моментом, мужчина крепко облапил её стройную талию и заглянул в синие глаза. Ядвига отстраняться не стала, только проворчала:
– Ну, что ж ты такой нетерпеливый, карасик? Барышню не напоил, не одарил, а уже икру метать собрался!
Ловкие пальчики Бабы-Яги как бы невзначай легли на бедро спутника, с испугом уперевшись кое-куда, где её явно заждались.
– Погодь, Ядвижка! Давай-ка с тобой хлебнём из заветной сулейки.
Он зубами сноровисто вытащил из бутыли затычку и набулькал в небольшой липовый корец ароматной тёмной жидкости. От неё явственно шёл упоительный медово-вишнёвый дух. Шельмец прекрасно знал, что молодая женщина весьма неравнодушна к сладеньким наливочкам. Хотя порой и страдала по утрам от злоупотребления горячительными напитками.
Наполнил посудину и протянул ведьме. Не забыл и шепнуть пару заветных слов, чтобы посговорчивее была.
– Жабий квак, рыбья сыть, сделай девку ненасыть, чтоб покладистой была от вечёра до утра!
Синеокая красавица пила маленьким глоточками, пропуская тёмно-рубиновую жидкость по нежному горлышку так, что казалось, что она просвечивает сквозь белоснежную кожу. А тем временем из кулька с припасами было извлечено тайное чародейское оружие. Рецепт его водяной узнал от кикиморы с Чёртова Болота. Старая поганка клялась и божилась, что, отведав этого снадобья, любая девка сама запрыгнет к тебе на полати. Будет столь сговорчива, что не устыдится даже родных папеньки и маменьки, нагрянувших не вовремя.
На плоском деревянном блюде лежала горка до хруста зажаренных пиявок, поённых три дня и три ночи кровью чёрного гуся. С виду они ничем не отличались от аппетитных шкварочек, и наша простодушная красавица тут же ими и захрустела. Сам же хозяин трясин и омутов лениво отщипывал мелкие лепестки вяленого леща и неторопливо бросал их в ощеренный в хитройулыбке рот.
Злодейское снадобье сработало, как и было обещано. Ядвига раскраснелась, томно задышала и, внезапно взяв милёнка за руку, положила потную ладонь себе на грудь.
– Ну, как тебе моя яблонька? – кокетливо поинтересовалась она, хлопая длинными ресницами. – Хороши ли на ней плоды наливные румяные? – потом пальцы водяного были направлены к затвердевшим даже через тонкую ткань сарафана бугоркам.