Предслава запнулась: у нее перехватило дыхание, и при виде Рулава, который уже четыре года по мере сил заменял ей всех старших родичей, она с новой силой осознала, насколько она несчастна и одинока, насколько тяжело и почти безнадежно ее положение.
– Конечно, я все знаю. – Рулав сочувственно кивнул, его голос зазвучал мягче, и теперь в нем слышалась скорбь. – В Киеве нам все рассказали, а что случилось, мы узнали еще там, на Суле, когда проезжали мимо. Князь погиб, как и положено мужчине и воину его происхождения. Он теперь у Одина … или у Перуна, не знаю, скорее так. Ты можешь гордиться им. Но, конечно, мне тоже очень жаль!
Варяг подошел ближе и обнял ее; Предслава бросила метлу, уткнулась ему в плечо и разрыдалась. Чуть ли не впервые за эти месяцы, ощутив рядом с собой надежного близкого человека, она дала волю слезам, пытаясь хоть ненадолго расслабиться и забыться.
Обнимая ее, Рулав провел рукой по ее голове, покрытой повоем: тот прилегал непривычно плотно, и длинных кос, светлых, почти как лунные лучи, под ним больше не было. Три месяца назад двадцатилетняя древлянская княгиня Предслава Волегостевна стала вдовой, и на этом, надо думать, ее беды не кончились.
* * *
Разглядеть ее толком Вояте удалось только в княжьей избе, где в этот поздний час зажгли и светильники, и лучины в таком количестве, что хоть иголки с полу подбирай. Рулав сперва созвал и успокоил разбежавшуюся дружину, потом убедил коростеньскую стражу открыть ворота – оказывается, там никто не спал, кмети ждали возвращения ушедшей на Святую гору княгини, но не решились сразу отворить неведомым гостям. Когда дружина въезжала в город, вокруг уже толпились жители – женщины в платках, наброшенных на криво повязанные повои, мужчины в вотолах, сукнях и кожухах, накинутых на плечи поверх наспех подпоясанных рубах, в незавязанных черевьях. Навстречу Рулаву с воплями выбежала жена – баба лет на двадцать его моложе, в которой Воята уже не мог разглядеть никакой красоты, но старый княжий кормилец явно ей обрадовался. Княгиня исчезла, и Воята уже думал, что больше сегодня ее не увидит.
– Мы можем устроить вас в гриднице, там теперь есть место, – сказал ему Рулав, и Воята хорошо понимал горечь, прозвучавшую в этих словах: в сражении на Суле погиб не только князь Володимер, но и половина его дружины. – Пусть люди располагаются, я велю подать хлеба и еще чего найдут… хотя сам я так устал, что лучше бы сразу лег спать. А баню истопят утром.