…проснулся я весь мокрый от пота, мои
волосы были наэлектризованы, как будто я только что пережил мощный
удар электрического разряда. Ужас ещё никуда не ушёл, я закашлялся,
кажется, от ужаса я забыл, как надо дышать, в моих лёгких не
осталось кислорода.
Какое-то время я лежал, наслаждаясь
свежим воздухом, а затем пришло понимание, что орда, пришедшая в
Междуречье, попросту не имела другого выхода, кроме как бежать от
этих машин смерти, мечущих молнии.
«Мы с трудом отбиваемся от
кочевников, а что случится с Междуречьем, когда придут те, кто
прогнал степняков со старых пастбищ? – подумал я. - Колдуны
наверняка рано или поздно придут сюда точно так же, как они пришли
в степь. И что мы им противопоставим? Настю-волшебницу? Дрожащих от
страха ополченцев? Это даже не смешно».
Я уснул, и тогда во втором сне мне
приснилась победа над кочевниками. В последней битве я рубил всех
врагов, не разбирая. Это походило на жатву, а не на сражение. После
неё я стоял на поле боя, вокруг меня лежали сотни трупов, а я
чувствовал себя как кровожадный дикарь. Я мечтал отомстить им всем,
отомстить за свою жену и ребёнка. Я считал свой гнев праведным,
поэтому, в своём сне я приказал убивать всех. Во сне я хотел
добраться до самого последнего степняка и убить его, а когда всё
кончилось, вокруг меня лежали неподвижные порубленные тела с
остекленевшими глазами и гримасами ужаса на лицах. Тут были старики
и мальчишки, которые только пытались сражаться с оружием в руках.
Они были облачены в кожаные доспехи, которые выглядели на их телах
неуклюжими, несуразными, не подходящими им по размеру и по росту.
Некоторые были вовсе без доспехов. Тех, кто оказывал сопротивление,
было немного, остальные, кто не пытался сопротивляться, тоже
оказались сражены, растерзаны мной и моими воинами.
Рядом с вражескими воинами лежали
старики с седыми усами, женщины разных возрастов в простых платьях
и богатых одеждах, отороченных мехом, дети в кожаных куртках мехом
наружу.
Вокруг меня лежали все: и стар, и
млад. От их окровавленных тел исходил сладковатый трупный запах,
хуже этого запаха могла быть только вонь жареной человечины,
которую приносило ко мне ветром. И в этом своём сне, я тоже видел
себя со стороны, видел, как вдыхаю оба эти запаха с удовольствием,
моё лицо светилось от радости, насыщалось сладкой местью.