– Да, – сказал он.
– Глупцам она покажется странной. Но мы должны быть выше этого. Мне нравится быть независимой.
– Мне тоже, – сказал он. – Сейчас и начнем.
Они сидели в кафе и смотрели, как отражается в воде заходящее солнце, как опускаются сумерки на городок, и пили fine a l'eau. Прохожие подходили к кафе поглазеть на нее, но в этом не было ничего оскорбительного. Они были единственными иностранцами в поселке, жили здесь уже почти три недели, и она была очень красивой и всем нравилась. К тому же сегодня он поймал огромную рыбину, а о таком событии в поселке обычно много судачили. Но и ее прическа вызвала немало толков. В этих краях добропорядочные женщины редко стриглись коротко, да и в самом Париже такая прическа была редкостью, считалась странной и могла вызвать как восторг, так и резкое осуждение. Короткая стрижка могла означать либо слишком многое, либо просто желание показать красивую головку.
На ужин они съели бифштекс с кровью, картофельное пюре, фасоль и еще салат, и она попросила тавельского.
– Отличное вино для влюбленных, – сказала она.
Он подумал, что ей всего двадцать один год и обычно она выглядела не старше своих лет, чем он очень гордился. Но в тот вечер она казалась взрослее. Очертания скул резко проступили на лице – раньше он этого не замечал, и, пожалуй, еще улыбка стала немного печальной.
В комнате было темно, и только с улицы проникал слабый свет. Подул бриз, и стало прохладно, но они откинули простыню.
– Дэйв, ты не против, если мы согрешим?
– Нет, девочка, – сказал он.
– Не называй меня девочкой.
– Там, где я обнимаю тебя, ты – девочка, – сказал он. Он крепко прижал ее к себе и почувствовал, как груди напряглись и округлились под его пальцами.
– Это мое приданое, – сказала она. – Лучше вернемся к сюрпризу. Потрогай. Нет, оставь их. Они никуда не денутся. Погладь лицо и затылок. Вот так, хорошо… Пожалуйста, Дэвид, люби меня такой, какая я есть. Пожалуйста, пойми меня и люби.
Он закрыл глаза и почувствовал на себе ее стройное легкое тело и как прижались ее груди к его груди и ее губы к его губам. Он лежал, не двигаясь, прислушиваясь к ее желанию, и когда рука ее опустилась ниже и нерешительно коснулась его, он помог ей и, откинувшись на спину, снова лег неподвижно, ни о чем не думая, лишь ощущая на себе непривычную тяжесть ее тела.